Женщина–апельсин - Нина Васина

– Что, и кофе не предложил, два часа у тебя сидел?

– Да ты моли бога, чтобы они сейчас не перематывали пленки! Я, конечно, плевал на их штучки, эти конторы мне не страшны, но сам знаешь… Очень я не люблю, когда меня дурят, ну ужас как!

– Когда будем делать? – спросил секретарь.

– Будем делать, будем делать, – пропел вдруг Федя. – Чего тут делать без подсадки, сам понимаешь. С утра доложишь, будет ли подсадка в тюрьме, все конкретно и подробно.

– Так уже считай полночь! – удивился секретарь.

– Я тут при чем, у меня и так забот хватает, ты хочешь, чтоб я еще и шарик попридержал!

Полчаса до дома ехали молча. Но когда машина остановилась, секретарь повернулся к Феде и потрепал его, задремавшего, за коленку.

– Слышь… Федя, я не понял, какой такой шарик?

– А?! А, не бери в голову, а бери… Ладно, иди сюда, – Федя тяжело вылез из машины и обнял рыжего секретаря за плечи. – Давным-давно был такой мужик на свете, который рассматривал небо, планеты всякие, – Федя приноравливался к хромоте своего спутника, они медленно поднялись по ступенькам в дом, – он выяснил, уж не знаю как, что наша Земля круглая, как шарик в бильярде.

– Нет, – сказал секретарь.

– Чего «нет»! Точно, я тебе говорю.

– Да ты попробуй сделать бильярдный шар! Это ж какая точность! А это что? – секретарь провел рукой от себя, приглашая Федю осмотреть это, с его точки зрения, полное несовершенство.

Федя посмотрел на двор с крыльца. Двор почти не освещался. Приглядевшись как следует, можно было заметить осторожные и почти неподвижные фигуры, а у самой ограды пробежал кто-то, прогуливая белую лошадь.

– Как ты думаешь, – задумчиво спросил Федя, – у меня есть лошадь?

– Лошадь? – секретарь замерз на холодном ветру, поднял воротник шерстяного пальто и осмотрел двор.

– Белая лошадь, – уточнил Федя.

– Федя, – сказал секретарь, которому предстояло еще найти человека-подсадку, – у тебя есть все! Пойдем в дом, Наталью будем будить? Чай, массаж?

– Пусть спит, лебедушка… – начал было говорить Федя и замер в дверях кухни.

Наталья, простоволосая, в ночной рубашке, вместе с киношником и открывшей рот Матрешкой склонилась над столом у маленькой свечки. Матрешка шептала что-то непонятное и быстро-быстро. «Лей, лей тихонько, не спеши!» – шептала Наталья. Втроем, касаясь друг друга головами, они отбрасывали на стену страшные мечущиеся тени, и у Феди вдруг заныло сердце, словно от тяжелого предчувствия.

Он на цыпочках прошел к себе в спальню, поманил пальцем секретаря и спросил шепотом:

– Что это они делают?

– А!.. Ерунда, гадают. Положили кольцо в блюдце и льют на него расплавленный воск.

– И что это будет?

– Потом надо посмотреть, какая фигура получится. Обычно, оно как бывает, кто чего хочет, то и получается.

– Черт-те что тут твориться стало. Позови Наталью, пусть разденет меня, и спать! Немедля! Разболтались все, – бормотал Федя, уже засыпая одетым. – Лошадей гуляют по двору… кольца плавят… вампиров клином… хлопушка в груше… не перепутать, в груше!..

Рано утром Ева осматривала голого сантехника. Она еще раз внимательно прочла надписи у него на ногах. Вздохнула. С трудом сползла на пол, потянулась, несколько раз коснулась пола руками и села на шпагат.

Потом она сварила кофе и яйца, зажарила гренки, открыла банку рыбных консервов и потерла чесночный зубчик в майонез. Страшно довольная собой, пошла в ванную, но там уже мылся Володя. Ева почувствовала странное досадное неудобство, легкое и почти незначительное, как забытый наутро неприятный сон.

Володя осмотрел ее стол, хмыкнул и заглянул в холодильник. Ева знала, что там теперь абсолютно пусто, если не считать забытого давно пакета молока.

– Консервы есть вредно! – сказал Володя и прошелся по ее шкафам. Он нашел манную крупу, взял кастрюльку и стал кипятить молоко. Молоко сбежало. Володя задумчиво осмотрел дымящийся подтек на плите, вздохнул и не стал варить кашу. – Мне кофе черный и четыре ложки сахара, – сказал он, вздохнув еще раз.

– Тебе обычно сестра готовит завтрак? – спросила Ева и тут же пожалела об этом.

– Жареное и консервы с утра – это очень плохо для желудка, да ты не огорчайся, когда мы поженимся, я буду сам готовить тебе завтрак, варить кашку и приносить в постель.

– Я не ем кашку, – сказала Ева.

– Ничего, привыкнешь. Ты потрясная женщина. Ничего, что я у тебя первый и сразу в мужья напрашиваюсь?

– Ничего, что тут такого? ЭТО я берегла для тебя.

– Хотел спросить. Ты кем работаешь в этом Управлении, ну, где Далила свои изыскания проводит? В бухгалтерии?

– Я там работаю инспектором в отделе экономических преступлений. А до этого я работала в отделе убийств. Меня оттуда выгнали, когда я в третий раз на допросе нечаянно убила подследственного. Если уж говорить о моей профессии откровенно, то я их убила не совсем нечаянно.

– Ничего себе!.. А как ты их убила?

– Выстрел в лоб с близкого расстояния и штык красноармейца в глаз.

– Красноармеец – это твой коллега?

– В какой-то мере да, он – символ.

– Это все шутка, да?

– Нет, Володя, это не шутка. Ты что-то и кофе не пьешь, подсыпь сахару. Я тебе еще кое-что скажу, я вчера в твое РСУ пришла не к тебе, я не тебя искала. Мне нужен был план тюрьмы.

– Ты всегда говоришь только правду?

– Всегда. По крайней мере, когда нельзя сказать всего, я предупреждаю.

– Ну ладно, предупреди меня.

– У меня был напарник, его недавно убили, он говорил, что у меня ни с кем не получится семейной жизни, он говорил, что я – самодостаточна.

– Это предупреждение?

– Точно.

– Спасибо за завтрак. Я все понял. Подвожу итог. Я схожу с ума по женщине, которая гейша в постели, на работе отстреливает мужиков, готовить не умеет и замуж не собирается.

– Я опаздываю на работу, – сказала Ева.

Ева Николаевна провела еще один допрос Курина Антона Фомича и сообщила ему, что у них в спорткомитете начался отстрел некоторых руководящих лиц. Не хочет ли Антон Фомич прояснить ей некоторые неясности?

Антон Фомич не хотел ничего прояснять, он требовал освобождения под залог.

Через два дня он сказал, что не хочет больше освобождаться под залог. Он не был напуган, скорее даже как-то обмяк, опух лицом и притушил взгляд. Ева быстро выяснила, что ему вчера приносили газеты. Ева знала, что он прочел в них. Убили большого футбольного босса, застрелили за городом возле его дачи.

Ева тут же сказала Волкову, что Курин напуган убийством, бежать готов, пора отрабатывать план.