Разрушитель - Алексей Волков

Я лишь накинул куртку и помчался на улицу.

Димка раскинулся у самых ступенек. Одежда на груди намокала красным в двух местах, однако не это было самое страшное. Бывает, и пули рядом с сердцем, и человека удается спасти. Но вот третье отверстие, прямо в голове, уже не оставляло соседу никаких шансов.

Рядом уже оказалась супружеская пара с первого этажа, старичок-пенсионер…

Чего бояться теперь, когда убийцы уехали?

– Бесполезно, – прокомментировал я. – Надо как-то сообщить в милицию.

– Что творится на белом свете! – выдохнул пенсионер. – Средь бела дня прямо у дома!

Из подъезда один за другим стали выходить люди. И из других тоже. Дождь продолжал моросить, нудный, бесконечный, обмывающий тело убитого. Хотя ему-то уже все равно…

В отличие от живых. Я шагнул под навес, привычно извлекая сигарету.

Быстро они сработали. Без долгих разговоров и выяснений.

Ну, и чем бы я помог Димке? Земля ему пухом… Три пули – и вопрос закрыт.

Хотя… Неприятно было мне, если честно. Пусть тут нет моей вины. Неприятно!

Было на редкость уютно. Небо по-вечернему разных оттенков, от бледной голубизны на западе до сгущающейся, переходящей в черноту синевы на востоке. Кое-где уже проглянули первые наиболее яркие звезды. На земле тут и там пролегли глубокие тени, где-то наверняка давно зажгли в окнах свет, но у нас не было поблизости ни одного дома. Зато имелся костер в небольшой ямке, и уютный огонек облизывал подвешенный алюминиевый чайник.

Словно не пролетела четверть века, я снова носил погоны и коротал вечер с сослуживцами. Что может сравниться по вкусу с чаем на свежем воздухе?

Чуть в стороне растопырились в разные стороны стволами БМП. В количестве аж шести штук. Седьмая умчалась в сторону развернутого армейского госпиталя. Вместе с нашим товарищем. По рации передали: Сергея уже положили на операционный стол, дальше оставалось уповать на мастерство врачей да личную удачу адъютанта.

Линевич уже переговорил с кем-то, и они совместно решили – ехать ночью нам никуда не надо. Самое лучшее – переночевать прямо здесь под защитой бронетехники и уж с утра отправляться дальше. Куда – понятия не имею.

С нами у костра сидели трое офицеров. Немолодой, по армейским меркам, усатый майор, безусый капитан и молоденький, явно недавно из училища, лейтенант. Лейтенант смущался, не зная, как себя вести рядом с генералом, но остальные если и чувствовали себя неуютно, то вида не показывали. Опыт.

– В Москве вновь неспокойно, – тихо сообщил Костя, с благодарностью принимая кружку обжигающего чая. – Пока никто не переходит некие границы, даже комендантский час более-менее соблюдается, тем не менее в воздухе разлито предчувствие бунта.

– Подавлять будем? – так же тихо спросил майор. Ему явно не хотелось этого делать, только кто станет спрашивать?

– Надеюсь, нет. Завтра выяснится, – Линевич старательно обходил стороной собственные планы.

А ведь даже в случае удачи проблемы в одночасье никуда не денутся, и наведение порядка придется производить под любым флагом. Любые выступления против власти привлекают самых разных людей, и среди них всегда высок процент тех, кто просто ловит момент и хочет пограбить да побезобразничать.

– А что на границах? – спросил я.

– На Кавказе мелкие стычки, и непонятно, кто их инициатор. Но войны ни нам никто не объявлял, ни мы не объявляли.

– Так сейчас это немодно. Какая война? Даже военные называются миротворцами. Не столько у нас, сколько у одной весьма могучей страны, – напомнил я.

– Могучая страна переживает далеко не лучшие времена и сворачивает операции по умиротворению по всему миру, – хмыкнул Костя. – Отвыкли они умиротворять лицом к лицу, а хитрая техника работать перестала. Это мы привыкли по старинке. Да и то…

– Конец света задержался, однако все же произошел, в полном соответствии с предсказаниями, – впервые за весь вечер подал голос лейтенант.

– Разве это конец? – возразил я. – Как верно заметил Владимир Семенович, конец – это чье-то начало. Заводы и земля никуда не делись, люди на месте, а остальное все равно давно пора было менять.

Согласно кивнул майор. Старых времен он не застал, предельный срок выхода на пенсию давно убрал из армии моих бывших сослуживцев, но память порою передается традициями, уходящими товарищами, да и родился офицер еще в другой стране. Которая имела вес на мировой арене, более того – являлась одним из двух центров сил. Для настоящих военных величие государства никогда не было пустым звуком.

– Наши деятели в жизни из одного места не выберутся! – зло вставил капитан. – Раз в спокойные времена ничего не делали, сейчас ждать от них вообще нечего.

– Все будет путем, – Линевич сказал и припал к кружке.

– В провинции хоть спокойно?

– Относительно. Но в Питере бурлит.

– Бурлит, кипит, грохочет, – пробурчал я, извлекая сигареты. Какое же чаепитие без них?

Никто из офицеров даже не поинтересовался, по какой причине нас пытались уничтожить их же коллеги. Равно как не выразили никаких эмоций по поводу бойни на поляне. Начальство не принято спрашивать. Да и приятель Линевича наверняка придумал для подчиненных какую-нибудь сказочку – чтобы подтолкнуть их к действиям и дать моральное оправдание на случай боя с нашими преследователями. Не ведаю, насколько убедительное. Шутка ли – столкновение одной части с другой! Да и наш небольшой бой легко трактовать в качестве бунта. Кто же станет выслушивать оправдания о самозащите? Равно как никому не интересен маленький факт – сдаться нам не предлагали. Просто начали стрелять. Что в первом случае – по охране, что во втором – по «БМВ». В лесу, надо полагать, тактика осталась бы точно такой же. Прежде стрелять, потом подбирать трупы.

Здесь – обратная картина. Приказ прост и недвусмыслен: беречь нас как зеницу ока.

Вот если президент отдаст приказ достать подозрительного генерала даже здесь, я могу впервые в жизни поучаствовать в сражении с применением техники с обеих сторон. «За речкой» приходилось иметь дело исключительно с партизанами.

И уж подавно, даже в кошмарном сне, мне не могло привидеться, что в качестве противника могут выступить люди в нашей же форме.

– Пойду посты проверю, – словно отвечая на мои мысли, произнес капитан.

Он подобрал автомат и скрылся в незаметно накатившейся тьме.

Люди, даже отдыхая, находились на службе и были заняты делом. Не то что мы, превратившиеся в почетных гостей.

Я вдруг почувствовал такую усталость, хоть ложись без движения и притворяйся покойником до позднего утра. Разве это жизнь – каждый день такие нагрузки в моем возрасте! Не только физические, моральные тоже.

Машины у Линевича больше нет, могу считать себя временно свободным от любых обязанностей. До появления другого транспорта. Кстати, официально я вроде бы не нанимался ни на работу, ни на службу. Какого черта я здесь вообще делаю?