Наваждение. Проклятые элохимы - Алина Углицкая

Она хотела спросить про Фила и остальных, но не успела. Стикс, которому надоело ждать, просто подался вперед, одновременно вжимая ее в свое тело и захватывая в плен ее губы.

Он слишком долго терпел. И мог бы терпеть еще, но тхейнар… Он, к сожалению, не отличался особым терпением. А сейчас, когда все его обостренные инстинкты и чувства кричали, что лакомая добыча в руках, точнее, в лапах, он и вовсе перестал себя контролировать.

С глухим стоном Айна выгнулась в мужских руках.

Разум еще пытался воззвать к рассудку, но тело уже жило своей жизнью. И этому телу до боли, до ломоты в суставах, до обжигающего огня в каждой клеточке и каждом нервном окончании хотелось лишь одного: стать единым целым с этим мужчиной, впустить его в себя, почувствовать снова, дать ему то, чего он желает и принять в себя все, что он даст.

– Моя… – простонал он ей в губы.

Чувство короткого полета заставило Айну испытать секундное головокружение. А в следующий момент она поняла, что лежит обнаженная на чем-то упругом и щекочущем. Краем глаза заметила, что это трава. Заметила и синее небо над головой вместо стеклянного купола сада, и яркое солнце в зените.

А затем его заслонило лицо Стикса. Элохим нагнулся над ней, удерживая свой вес на руках. Пытливо заглянул в глаза.

На дне его зрачков вспыхивали и мерцали алые искры. Они манили, завораживали, притягивали к себе, обещая неземное блаженство.

То самое наваждение, от которого Айна бежала, сейчас пылало только для нее.

Она сама потянулась к нему. Наплевав на все принципы. На все, чему ее так долго учили.

Он больше не был врагом. Он был просто мужчиной, которого она…

Безумно хотела?

Любила?

Она не могла дать ответ. Но в одном была четко уверена: этот мужчина ей нужен. Здесь и сейчас.

И неважно, что будет потом.

***

В этот раз ее разбудил назойливый писк. Все еще пребывая в полудреме, Айна открыла глаза. Затуманенный взгляд уперся в прозрачную крышку, которая сразу же начала подниматься с монотонным гудением.

– Айна… – прозвучал тихий голос. В нем чувствовалось еле сдерживаемое волнение. – Как ты себя чувствуешь?

И остатки дремы моментально исчезли.

Это не симуляция! Это – реальность!

Айна дернулась, собираясь сесть, но над ней тут же склонился Стикс и придержал за плечи.

– Тише, – на обычно бесстрастном лице элохима застыло тревожное выражение, – как ты себя чувствуешь?

Она нахмурилась, прислушиваясь к себе. Только сейчас осознала, что лежит в прозрачном геле, прикрытая только двумя полосочками наноткани. А вокруг пищит непонятная аппаратура, от которой к ней идут переплетения проводов.

– Нормально.

– Что-то болит?

– Нет…

– Голова кружится?

– Нет.

– В глазах двоится?

– Да нет же… – она с легким раздражением дернула плечом. – Со мной все в порядке.

Только тогда на его губах появилось подобие улыбки.

– Отлично. Значит, адаптация прошла успешно. Поздравляю с возвращением в мир живых.

Стикс отстранился, позволяя ей увидеть стерильно-белое помещение со светящимися стенами. Он нажал пару сенсорных кнопок на панели управления, и гель начал медленно вытекать.

– А что со мной было?

– Не помнишь?

– Эм… Ты сказал, что я умерла…

Она замолкла, оборвав себя на полуслове, потому что внезапно подумала: а вдруг то, что ей привиделось в симуляции – всего лишь игра ее подсознания, и Стикс ей привиделся, и все что было потом – тоже.

– Так и есть, – усмехнулся элохим.

Он взял ее руку в свои ладони и прижал к губам.

Айна заледенела: он был без перчаток. Но тут же медленно выдохнула.

Какая разница, в перчатках он или нет? Если Стикс два раза вернул ее с того света, то уж точно не для того, чтобы так глупо убить случайным касанием.

Будто в ответ на ее мысли он улыбнулся. Эта улыбка изменила его лицо, стерла тревогу и напряжение. Глаза посветлели, из взгляда ушла настороженность, и вместо нее появилось тепло.

– Как? – спросила она, вкладывая в этот вопрос все любопытство.

И краем мысли с удивлением поняла, что не испытывает ни страха, ни отвращения, ни какой-либо враждебности к сидящему перед ней мужчине. Наоборот, появилось дурацкое желание прижаться к нему. Словно он был ее личным островом в опасном бушующем океане.

Видимо, что-то отразилось у нее на лице, потому что Стикс с мягкой улыбкой ответил:

– Пришлось сделать тебе новое тело.

Глаза Айны потрясенно расширились:

– Что?!

– Помнишь, я упоминал про эксперименты с памятью и сознанием? – говоря, он накинул ей на плечи плед из термоткани, тщательно завернул в него и усадил себе на колени, словно маленького ребенка. – Так вот, ты, можно сказать, первый случай удачной пересадки разума в клонированное тело. Твое собственное, к сожалению, уже невозможно было восстановить.

Стикс замолчал, будто внезапно вспомнил о чем-то неприятном. Он слегка помрачнел и, прижав девушку к себе, продолжил уже другим, тихим тоном, в котором чувствовалось пережитое отчаяние:

– Тебе в спину попали три разрывные пули. Они превратили ребра, сердце и легкие в кровавое месиво, но голову, к счастью, не задели. Хотя, признаюсь, в тот момент я думал, что потерял тебя окончательно…

– В меня стреляли? Кто?!

– Неважно…

Все еще пребывая в шоке, Айна ощупала себя. Тело было таким же, как прежде, только… полученный в детстве шрам на бедре куда-то исчез, как и тонкая сеточка сосудов, просвечивающая раньше под кожей.

– Это новое тело?

– Да, выращенное ускоренным методом с помощью наших технологий.

– То есть я клон самой себя?

– Да. Ты первый клон с пересаженным и прижившимся сознанием: памятью, навыками, привычками. До тебя у нас получались только пустые марионетки.

– А как… как ты можешь прикасаться ко мне? – встрепенулась она, вспомнив о главном, и, затаив дыхание, уставилась на Стикса во все глаза.

Тот усмехнулся:

– Ты моя ханэ, Айна. Единственная, к кому я могу прикасаться и не бояться, что наврежу. Жаль, что я так долго тянул с этим, но очень рад, что наконец-то решился. Теперь мы всегда будем вместе, ты же не против? Я хочу разделить с тобой свою вечность.

Стикс замолк. А она женским чутьем поняла, чего он не стал договаривать. Если бы он ошибся, то ее сейчас бы тут не было. Ведь дело не только в их чувствах друг к другу, но и в физической совместимости, которую можно было определить, только прикоснувшись, и никак иначе.