Вероятно, Алекс - Дженн Беннет

Портер признает, что главная заслуга здесь принадлежит Пенгборну, который неизменно писал его под кайфом. Точно так же, под кайфом, он ведет группу, порой доводя дело до абсурда. За это его все буквально обожают, чему, помимо прочего, способствует и седая шевелюра, чуть ли не сияющая во тьме. Поскольку продать билетов предстоит немного, я работаю в Парилке одна. Покончив с этим, вешаю на окошко табличку «ИДЕТ ЭКСКУРСИЯ К ПРИЗРАКАМ», отправляюсь в комнату отдыха и листаю до десяти часов журналы, ожидая, когда все закончится.

Вчера меня впервые поставили продавать билеты на такую экскурсию, но потом Портеру пришлось мчаться домой, что весьма прискорбно, потому как побыть вместе мы так и не смогли.

Нынешний вечер – совсем другое дело.

Сегодня суббота, и папа с Вандой уехали на ночь в Сан-Франциско. Он сто раз повторил мне, что вернется рано утром, будто я боялась, что он запрыгнет в поезд и мы с ним больше никогда не увидимся. Но теперь, после знакомства с родителями Грейс, думаю, он меньше беспокоится о моих засосах, которые мы больше не обсуждали. Поэтому после экскурсии к призракам мы с Портером решили осуществить нечто невообразимое: устроить еще одно свидание и пойти в кино. В КИНО.

Конечно же в местном синеплексе наверняка будут показывать очередной блокбастер, но это не страшно. Не думаю, что он оценит мой изысканный кинематографический вкус. По крайней мере, не сейчас. Да, он, вполне возможно, образован, и я буду рада ему угодить. Но сейчас у меня не получается думать отдельно о Портере и отдельно о фильме – только вместе.

Я стараюсь не слишком выказывать охватившую меня эйфорию. В конце концов, Портеру утром вставать и помогать в магазине, поэтому всю ночь мы провести вместе не сможем, но для меня даже пару часов звучит обещанием рая. Причем рая, после которого я даже смогу вернуться домой к комендантскому часу или около того. Вот видите, я никого не обманываю. Не дочь, а паинька.

Ближе к четверти одиннадцатого, я перестаю без конца проверять в телефоне сообщения от Алекса (их по-прежнему нет, и я не понимаю, почему это меня так беспокоит) и вытягиваю ноги. Мы планировали уехать в половине одиннадцатого. Хотя музей закрывается в десять, Портеру с Пенгборном требуется время чтобы отправить по домам последних экскурсантов, погасить свет и проверить, не забился ли где-нибудь в угол сонный ребенок и не случился ли с кем сердечный приступ в зоне отдыха. Когда гости уходят, я должна выключить свет – лампочек здесь целая сотня, – поэтому, когда двое сотрудников, работающих в мою смену, уходят через служебный ход, бросаюсь в главный зал, чтобы побыстрее этим заняться. И по пути сталкиваюсь с Пенгборном:

– Как все прошло?

– Отлично, – отвечает он.

На нем ярко-оранжевые носки с нарисованными на них черными привидениями, выставленные, можно сказать, напоказ, благодаря высоко вздернутым на подтяжках брюкам. Он надел их специально ради экскурсии. Боже, я его люблю.

– Одна женщина дала мне на чай двадцать долларов.

– Ничего себе! – восклицаю я, потому что это действительно производит на меня впечатление.

– Я, конечно, оставлять их себе не стал, но с ее стороны жест все равно был милый. – Он улыбается и похлопывает меня по плечу в своей традиционной утешительной манере. – Ваш бойфренд в последний раз проверяет коридор Джея. Двери заперты, сигнализация включена. Осталось лишь выключить свет и можно по домам.

Он только что произнес целую кучу слов, но я услышала только два – «ваш бойфренд». Неужели Портер рассказал Пенгборну, что мы встречаемся? Или старик сам заметил, что между нами что-то такое происходит? Я слишком робкого десятка, чтобы об этом спросить, особенно когда в уголках глаз Пенгборна собираются такие симпатичные морщинки.

– Давайте я сама потушу везде свет, – срывается с моих губ предложение.

– Очень любезно с вашей стороны, – говорит он, – сегодня я устал больше обычного, а завтра утром мне опять ехать и открывать, поэтому хочу отправиться домой на пару минут раньше. Не хотелось бы в дороге уснуть за рулем.

– Эй, это уже не смешно.

Теперь, внимательнее к нему присмотревшись, я вижу, что он действительно измотан. Причем как-то болезненно. Впервые после разговора с Грейс я вспоминаю слухи о его недуге. Это, конечно, может оказаться враньем, но он действительно слишком стар, чтобы работать до столь позднего часа. А Кавадини поступает как последняя скотина, заставляя его завтра приезжать к открытию.

– Не волнуйтесь, я буду начеку, – заверяет он меня, – но заботу вашу ценю по достоинству. Мне просто нужно выспаться. Нам с Дейзи сегодня надо пораньше лечь в постель. Скажите Портеру, что я закрою вас здесь с помощью нового мастер-кода. Чтобы система вас выпустила, ему придется отметить время ухода. Он поймет, о чем я говорю.

– Договорились.

Слава богу, что Пенгборна дома ждет хотя бы собака. Я прошу его ехать осторожно, а когда он уходит, отправляюсь на поиски Портера. Странно остаться в музее, когда никого нет. Вокруг темно и пугающе тихо: включено только дежурное освещение, которого хватает лишь осветить коридор, чтобы шагающий по нему человек не споткнулся. Музыка, обычно звучащая фоном, сейчас тоже молчит.

Я быстро включаю ночное освещение, проверяю аккумуляторы, а когда обнаруживаю, что Портера все нет, бросаю взгляд на телефон на стойке информации. Много ли жизнь дает таких шансов? Снимаю трубку, нажимаю маленькую красную кнопочку рядом со словом «ВСЕ» и негромко произношу:

– Портера Роса ждут у стойки информации. – Потрескивая в динамиках, мой официальный голос разносится по всему главному залу и отзывается эхом в коридорах; я нажимаю кнопку еще раз и добавляю: – Придешь сюда, не забудь проверить, не умудрился ли ты сегодня надеть разные туфли, дружок. Кстати, я еще не простила тебя до конца за то унижение. Чтобы забыть его, равно как и те времена, когда ты без конца провоцировал меня в Парилке, поцелуя и кекса еще недостаточно.

Я лишь дурачусь, надеясь, что он это прекрасно понимает.

А потом, чувствуя себя, будто во хмелю, от мощи подвластных мне сейчас громкоговорителей, добавляю:

– Постскриптум: в этих облегающих форменных брюках ты сегодня выглядишь очень сексуально, и, поскольку в кино моим рукам наверняка захочется пошалить, нам лучше сесть в последнем ряду.

Я кладу трубку, прикрываю ладошкой рот и тихонько хихикаю. Две секунды спустя в коридоре Рэя гремят шаги Портера – Бах! Бах! Бах! Бах! Грохоча ногами не хуже тиранозавра, убегающего от Годзиллы, он влетает в главный зал, подбегает к стойке информации и хватается за нее, чтобы остановиться. В стороны разлетаются буйные вихры, губы расплываются в широкой улыбке.

– На что это ты намекала, говоря о своих шаловливых руках? – спрашивает он, переводя дух.

– По-видимому, ты спутал меня с кем-то другим, – поддразниваю его я.

Он опускает голову, и я откидываю с его глаз прядь волос.

Портер поднимает на меня взгляд и спрашивает: