Патриарх Гермоген - Дмитрий Володихин

Как можно убедиться, исторический контекст также свидетельствует в пользу концепции Белокурова.

Окончательную точку ставит сообщение польского офицера Маскевича. Он находился как никто близко к эпицентру борьбы, стоял рядом с самим Гонсевским. Итак, Маскевич пишет: «Патриарха, как главного виновника мятежей Московских, отдали под стражу товарищу из роты Малынского, Малицкому, и стерегли так исправно, что без ведома и позволения Малицкого, никого к нему не допускали, а сам и за порог не мог переступить. Чрез полгода он умер в сем заключении». Маскевич говорит о строгом заключении, когда сами поляки взялись стеречь патриарха, не доверяя русским. Отсчитав полгода от момента кончины Гермогена, приходим ко второй половине августа. А это совсем близко к датам, на которые указывает Белокуров — начало осени.

Можно сказать определенно: Гермоген перешел в подвал Чудова монастыря лишь осенью, а не весной 1611 года.

Таким образом, с конца декабря 1610-го — начала января 1611-го глава Церкви пребывал под своего рода домашним арестом, «за приставами», на разгромленном Патриаршем дворе; из-за Страстного восстания он подвергся переводу под стражу на подворье Кирилло-Белозерского монастыря; там он томился с полгода; оттуда его осенью 1611 года (скорее всего, в сентябре-октябре) отправили в страшное подземелье Чудовой обители, где Гермоген провел последние четыре-пять месяцев жизни.

На подворье Кирилло-Белозерского монастыря у патриарха имелось гораздо больше возможностей общаться с внешним миром, принимать посланцев от земского воинства, писать поучения, нежели в каменном коконе чудовского подвала. Приняв построения Белокурова, можно больше не ломать голову над тем, какие тайные патриоты и какие взятки позволяли земцам поддерживать связь с Гермогеном.

Святитель ушел из жизни, когда на севере уже собиралось Второе земское ополчение князя Пожарского и Козьмы Минина — сила, которая освободит Москву. Сила, вызванная к жизни посланиями Гермогена… До прихода северного воинства под стены столицы патриарх не доживет.

Летописи на разные лады сообщают о насильственной смерти патриарха. Подробнее всего извещает о ней «Новый летописец». Там убийство Гермогена поставлено в прямую связь с успехами Второго земского ополчения: «Литовские люди, услышав в Москве, что в Нижнем Новгороде собираются ратные люди, посылали к патриарху, чтобы он писал, чтоб не ходили на Московское государство. Он же, новый великий государь исповедник, отвечал им: “Да будут те благословенны, которые идут на очищение Московского государства; а вы, окаянные московские изменники, будете прокляты”. И после этого начали морить его голодом, и уморили голодной смертью, и предал свою праведную душу в руки Божий в лето 7120 (1612) году, месяца февраля в 17 день, и погребен был в Москве, в монастыре Чуда архистратига Михаила». Дата земной кончины святителя, попавшая на страницы «Нового летописца», признается достоверной[72].

Хронограф подтверждает эту версию: «Гладом уморен бысть от безбожныя литвы».

Так же пишет и князь И.А. Хворостинин: «Мучили его (Гермогена. — Д. В.) скудостью пищи и питья… Спустя некоторое время после пожара[73] подошли воины наши с ополчением и победили врагов, а многих из них осадили в городе… А вышеназванный и святой патриарх Гермоген, славные дела совершив, к Богу отошел после многих страданий и мучений, по своей воле мучеником став».

То же самое, только короче, сообщают одна из псковских летописей и «Вельский летописец»: «А великого святителя патриарха нового исповедника Ермогена умориша нужною смертью за его крепкий и непоколебимый разум, и прият от Бога неувядаемый венец».

Встречаются «экзотические» варианты: «затхошася от зноя», «удавлен». Однако они вряд ли имеют хотя бы самое слабое отношение к реальности. Печной угарный «зной» может погубить человека лишь в отапливаемом помещении, но откуда печь в подвале? И к чему душить дряхлого старца, пребывающего под крепкой стражей и ставшего абсолютно безопасным для власти? Поляки сделали много зла в Москве Смутного времени, но всё же не стоит видеть в них исчадий ада.

«Пискаревский летописец» предлагает иную версию: насильственной смерти не было. Забытый всеми, включая тюремщиков, Гермоген медленно угасал в каменном склепе под Чудовской обителью, пока не пришел его последний час: «И жил тут в великой нуже и в голоде, и в той нуже и преставися, а положен в Чюдове монастыре. А против литвы и против бояр, которые прямили королю, стоял великою жесточью и жил с ними в преке, а стоял за православную крестьянскую веру». Примерно так же рассказывает о смертном часе Гермогена и его соратник, троице-сергиевский келарь Авраамий Палицын: «…[Гермогена] в месте нужне затворишя, в нем же и преставися новый исповедник, скончав течениа своего подвиг».

Из двух этих версий можно извлечь рациональное зерно: во-первых, поляки не решились прилюдно казнить самого упорного и самого убежденного своего неприятеля; во-вторых, большинство источников говорит о смерти святителя от голода, только одни приписывают ее злой воле поляков, а другие видят в ней результат обстоятельств. Трудно сказать, кто прав. Автор этих строк склоняется ко второму варианту.

Польско-литовский гарнизон, благодаря нераспорядительности своих командиров, нерасчетливому поведению солдат и противодействию земского воинства, остался без продовольственных запасов. Зиму 1611/12 года в голодной, разоренной Москве он пережил тяжело. Собирались ли офицеры стражи уморить Гермогена специально, или же они, потуже затягивая пояса, просто сократили рацион в первую очередь узникам, — результат один. Сытой жизнью из кремлевских сидельцев жили очень немногие. Опальный патриарх мог на нее рассчитывать в последнюю очередь. А много ли надо душе истерзанного старца, чтобы покинуть тело?

Самый важный и самый сложный вопрос в биографии патриарха Гермогена связан с тайной его грамот, адресованных вождям земского освободительного движения. Вот уже второй век вокруг них ведутся жесточайшие споры.

Среди историков, писателей, публицистов образовались два лагеря.

Те, кто входит в первый из них, уверены: в декабре 1610 или, может быть, в январе 1611 года Гермоген принялся рассылать грамоты в города и земли Московского царства, «разрешая» в них от присяги королевичу Владиславу и призывая собрать полки, прийти к Москве, изгнать из столицы иноверцев и иноплеменников. Послания патриарха сыграли роль дрожжей, добавленных в тесто. Началось брожение. Из этого народного брожения, мутного и беспорядочного, выросло великое подвижническое дело земского ополчения. Земские рати явились под стены Белокаменной, а внутри нее созрело большое восстание против иноземного гарнизона.