Римский период, или Охота на вампира - Эдуард Тополь

Винсент с изумлением перевел глаза на Иванова, но Иванов, не глядя в его сторону, поспешно ушел за шефом.

Эти русские или хамы, или невежды!

Винсент сидел один в маленьком кинозале и ругал сам себя. Конечно, он перебрал с этим Богулом. Но кто мог подумать, что это такой зверь! В конце концов, он никогда не имел дела с русскими маньяками. Наверное, в русском характере вообще есть какой-то азиатский экстремизм, неведомый европейцу.

Но с другой стороны, ничего страшного не случилось, было бы куда хуже, если бы этот Богул набросился на детей – вот тут он бы уж точно перегрыз горло какому-нибудь ребенку. А этот их гэбэшник выживет, и вообще, это его работа – драться с преступниками…

Иванов вернулся в кинозал.

– Извините, Винсент. Юрий Владимирович ушел, потому что не говорит ни по-английски, ни по-итальянски.

Винсент усмехнулся:

– It’s a good excuse…[37]

Но Иванов предпочел не заметить иронии и продолжил:

– Юрий Владимирович поздравляет вас с успехом. Когда мы можем отправить его в Италию?

– Кого?

– Ну, этого Богула.

– Are you crazy?![38]– изумленно воскликнул Винсент. Теперь он мог отыграться, и он не упустил свой шанс, он стал горячо жестикулировать и почти выкрикивать: – Вы думаете, это так просто, как лампочку поменять в этой люстре? Я сделал все, что мог, я превратил каннибала в еврея, и вы сами говорили, что это наш снаряд, пуля, whatever![39]Но если мы выстрелили этим снарядом, как мы можем использовать его еще раз?

Иванов озадаченно смотрел на Винсента.

– Вы хотите сказать… – начал он, но Винсент перебил:

– Я же вам говорил: это очень деликатный процесс! Да, я загнал джинна в бутылку, но я никогда не брался заниматься онанизмом и гонять его туда-сюда! Я не для того сюда приехал, чтобы делать вам кино о вампирах! – Винсент, жестикулируя, показал на экран. Теперь, когда эти русские были у него в руках, он мог позволить себе говорить все, что думает.

– Так что? Нужно начинать все сначала? – Иванов представил себе всю эту галиматью с подбором нового людоеда, оформлением его перевода из ГУИТУ под юрисдикцию КГБ… – Слушайте, Винсент, а зачем вам именно каннибалы? Мы дадим вам обычного еврея, хоть двадцать, и делайте из них вампиров! А?

Винсент поморщился:

– Питер, вы не понимаете… Вы не можете перепрограммировать то, что заложено Богом. То есть вы, наверно, можете, но для этого вам понадобилось сделать революцию. А я – нет, я не могу. Нормальный человек – еврей, русский, не важно! – нормальный человек даже под гипнозом не может переступить этические табу и совершить убийство. Эти табу положены Богом. Поэтому я и беру урода – маньяка, каннибала, вампира, который уже нарушил божеский закон, переступил табу. И прячу его в оболочку нормального человека, как русскую матрешку. Понимаете? Где сейчас этот Богул?

– Тут, у нас…

– У вас?! – изумился Винсент.

– Ну, у нас тут есть своя тюрьма, внутренняя… – принужденно сказал Иванов.

– Могу я его увидеть?

– Сейчас я узнаю. Идемте.

Они прошли в кабинет Иванова, который был на этом же третьем, андроповском этаже, и Иванов позвонил начальнику внутренней Лубянской тюрьмы, а затем сказал Винсенту:

– Они не могут привести его сюда, это запрещено.

– А мы туда можем пойти?

Иванов отрицательно покачал головой и улыбнулся:

– Мы не водим туда экскурсии. Тем более иностранные.

– Ну… – Винсент развел руками, показывая, что в таком случае он бессилен.

– Но у меня есть одна идея. Сейчас. Посидите. – И Иванов снял трубку одного из своих телефонов. – Юрий Владимирович, я могу зайти на минуту?

Он вернулся от Андропова действительно через минуту и коротко кивнул Винсенту на дверь в коридор:

– Пошли.

Но вместо того чтобы направиться к лифту, свернул к буфету.

– Давайте пока перекусим. Нас позовут.

Винсент стал покорно пить отвратительный желудевый кофе и жевать песочное пирожное фабрики «Красный Октябрь».

– Как там Елена? – спросил его Иванов.

– She is okay. Я стер в ее памяти этот эпизод в Михнево. Это было нетрудно.

– Как вы это делаете? – восхитился Иванов и показал на витрину, где стояла узкая бутылка с какой-то коричневой жидкостью: – Будете?

– Что это?

– Коньяк «Белый аист». Молдавский.

– О нет! – Винсент в ужасе всплеснул руками.

– Жалко, – сказал Иванов. Почему-то в буфете он стал куда менее официален. – Один я не имею права, а с вами…

За стойкой прозвучал телефонный звонок, буфетчица взяла трубку и доложила Иванову:

– Вас. Сказали, что все готово.

– Гуд! – энергично сказал Иванов и поднялся. – Пошли!

Они спустились лифтом в подвальный этаж. Но это оказалась вовсе не тюрьма – здесь был обычный коридор с обычными дверьми каких-то кабинетов. Потом за поворотом запахло лекарствами, и Винсент понял, куда он попал – тут, в КГБ, была своя поликлиника или хотя бы дежурный врач. Может быть, один и для сотрудников Комитета, и для заключенных внутренней гэбэшной тюрьмы.

– Прошу! – сказал Иванов, остановившись перед дверью с табличкой «ПРОЦЕДУРНАЯ».

– After you[40], – усмехнулся Винсент.

Иванов открыл дверь, за ней оказалась комната дежурной медсестры с двумя дверьми в процедурные кабинеты слева и справа. Но теперь никакой медсестры тут не было, вместо нее за столом сидел какой-то офицер с пистолетом в руке, а на стульях у стены сидели трое дюжих охранников с черными дубинками в руках. Еще двое стояли у левой двери и смотрели в ее окошко, застекленное прозрачным плексигласом.

Увидев вошедших, офицер вскочил из-за стола, крикнул охранникам: «Смирно!» – и вытянулся перед Ивановым:

– Товарищ полковник! По вашему приказанию…

– Вольно, вольно, – перебил его Иванов. – Ну как там наш людоед?

– Слабо вы его…бнули, товарищ полковник, – укорил офицер. – Надо было башку пробить.

– А что – Курочкин не оклемался?

– Пока нет. Мы уже по два раза кровь для него сдавали.

– Ничего, оклемается. Ну, давайте посмотрим.

Он подошел к окошку в двери и заглянул внутрь процедурного кабинета, кивком головы приглашая и Винсента присоединиться к нему.