Человек, который ненавидел Маринину - Ирина Волкова

Получив разгадку, Елагин улыбнулся, вернее, ему показалось, что улыбнулся, потому что тело его уже не подчинялось исходящим из мозга приказам. Так он ушел в длинный темный коридор, в котором утихала боль, а в конце его сиял ослепительный свет. Коридор растягивался и изгибался, спирально ввинчиваясь в бесконечность. Генерал знал, что из него уже нет возврата.

Листок с фотографией пегого коня выскользнул из рук Петра Ильича и спикировал на асфальтовую дорожку в паре шагов от скамейки.

Андрей Бочаров, неторопливо облизывая мороженое и рассеянно глазея на спящих в вольере зубров, прошел мимо, наступив на бумажный прямоугольничек. Он даже не взглянул на расслабленно откинувшего голову на спинку скамьи генерала. Листок прилип к подошве его ботинка. Пройдя метров двести, Ворон достал из кармана полиэтиленовый пакетик и, аккуратно отлепив им листок от подошвы, выбросил и его, и пакетик в урну. Первая часть задания была выполнена. Теперь ему предстояло убрать Ларису Сенчукову.

— Что за черт! — воскликнул Тофик Магомаев, снимая наушники. — Там стоит такой гвалт! Орут: “Вызовите “Скорую”! Он умер! Сделайте ему искусственное дыхание! Сердечный приступ!”

— Ну-ка дай послушать! — потянулся к наушникам Додик Дацаев. — Твою мать! Похоже, генерал наш коньки отбросил. Убили-таки его, сволочи! И как оперативно! Если бы у нас в стране так с преступностью боролись!

— Типун тебе на язык! — замахал руками Тофик.

— Да это я так, к слову.

Магомаев укоризненно посмотрел на приятеля. Он был слегка суеверен.

— Несколько минут назад генерал разговаривал с человеком по кличке Ворон, а потом бормотал что-то о том, как коня решили перевести в ранг меринов, а животное предпочло смерть.

— Коня? — поразился Додик. — Какого еще коня?

Тофик пожал плечами.

— Ну-ка перекрути запись назад, — попросил Дацаев. — Посмотрим, что там у них за конь.

* * *

— Валерьянка, — сказал Игорь Филимонов. — От него же несет валерьянкой, как от целой фармацевтической фабрики.

— И еще водкой, — добавила Селена. — Неудивительно, что у нас в стране такой бардак. Даже в милиции сплошные алкоголики.

— Это ты виновата, — возразил Игорь. — До встречи с тобой Юра был праведником и трезвенником.

— Я? — притворно удивилась художница. — А я-то тут при чем?

— А то ты не знаешь. Сначала выставляешь напоказ свои прелести, а потом удивляешься, что парень голову потерял.

— Но ты-то не потерял голову.

— Я — другое дело.

— Это я давно заметила, и, честно говоря, меня мучает вопрос — почему? У тебя что, какие-то проблемы с женщинами?

— Нет у меня никаких проблем. И вообще я не об этом пришел поговорить. У меня с собой список фамилий людей, которые бывали на квартире у Тараса и имели возможность выкрасть у него чулок и образцы пастели. Крестиками Денисов отметил тех, кто был знаком с Егором, а те, кого теоретически мог шантажировать Буданов, помечены звездочками. Пожалуйста, просмотри список и подумай, не мог ли кто-то из них узнать о шантаже, и вообще, вдруг тебе придет в голову что-либо по этому поводу.

— По объему это больше напоминает не список, а докторскую диссертацию, — заметила Селена.

— Но ты ведь хочешь помочь Тарасу.

— Хочу, — вздохнула художница. — Мне самой интересно узнать, у кого хватило смелости прикончить Егора.

— Эти сволочи убили нашего генерала, — мрачно сказал Додик Дацаев. — И это после того, как я привык к мысли, что у нас будет собственный ручной генерал ФСБ. С его поддержкой все продовольственные рынки Москвы перешли бы под наш контроль.

— Вряд ли Елагин из-за какой-то фотографии стал бы сотрудничать с дагестанской мафией, — заметил Тофик Магомаев.

— А кто говорит о сотрудничестве? Он просто по нашей наводке любезно помог бы расправиться с конкурентами. Всем было бы хорошо — и нам, и ФСБ. Федералы могли бы с гордостью трубить на всех перекрестках, что наконец положили конец бесчинствам армянской, грузинской и чеченской мафий на продовольственных рынках. Впрочем, что об этом говорить. Все пропало.

— Да уж, для этих спецслужб ничего святого не существует, — возмущенно кивнул Тофик. — Своих уничтожают, словно это не люди, а какие-нибудь чебуреки. Для них жизнь человеческая — тьфу! Плюнь и разотри.

— Нехорошо это, — продолжал размышлять вслух Додик. — Мы, конечно, тоже не ангелы, но мы всего лишь следуем неумолимым законам рыночной экономики. Но до того, что эти гады сотворили с генералом, даже чеченцы бы не додумались. Заморочили человеку голову каким-то жеребцом, который предпочел умереть, но остаться мужчиной, а сами втихаря кокнули. Нет, так дела не делаются.

— Вот-вот. А еще мафию по телику ругают. Рыба-то, между прочим, гниет с головы. И, что самое обидное, эти паразиты, как всегда, выйдут сухими из воды, да еще с миллиардами долларов, перекачанных со счетов убитых бизнесменов. А мы тут вкалываем как бобики, выживая в суровых условиях дикого российского капитализма. Как подумаю об этом, прямо орать хочется: “Где закон? Где справедливость?”

— Правильный вопрос, — задумчиво кивнул Дацаев. — Нечестно, чтобы эти кровопийцы купались в баксах, в то время как народ, то есть мы с тобой тяжелым потом зарабатываем себе на хлеб. Надо восстановить справедливость.

Магомаев подозрительно посмотрел на него.

— У тебя такой вид, словно ты что-то задумал.

— Элементарно, Ватсон. Как я понял из разговоров милиционеров, эти ворюги из спецслужб перекачали денежки на свои счета со счетов убитых бизнесменов. Теперь пришла пора вернуть награбленное народу, то есть нам с тобой.

— Нам с тобой? Миллиарды долларов? — Тофик нервно сглотнул слюну. — Да ты что! Нам с ними в жизни не справиться.

— Вдвоем, может быть, и нет, а с корешами из дагестанской мафии — запросто. Денег на всех хватит, а мы не жлобы — из-за лишней копейки убивать друг друга не станем.

— Ну, у тебя и мозг! Да тебе же цены нет! — восхитился Магомаев.

— Мне это часто говорят, — скромно потупился Додик.

* * *

— Этот список неполный, — сказала Селена Далилова через некоторое время. — Даже странно, что Тарас забыл упомянуть о Вадиме.

— О Вадиме? О каком еще Вадиме? — насторожился Игорь.

— О Вадиме Кругликове. Они были любовниками, но потом расстались по инициативе Тараса.

— А кто этот Кругликов?

— Как? Ты его не знаешь? Это же парикмахер из салона “Мадонна”. По-моему, у него и твоя сестра стриглась.

— Дамский парикмахер? — уточнил Филимонов.

— Конечно, дамский, — хихикнула художница. — Именно поэтому Тарас и делал у него химическую завивку. Это я ему порекомендовала Вадима.