Полевая практика, или Кикимора на природе  - Наталья Мазуркевич

Звук шагов, раздавшийся невдалеке, был ожидаем, а потому воспринялся как манна небесная. Сердце сменило ритм, в голове пульс вел отсчет и, дождавшись подходящего момента, когда чужая спина окажется в зоне прямого попадания, мы (я и Грезы) десантировались прямо на охранника. Тихо и мирно, как и подобает профессионалам, а не истеричным девицам, пользуясь преимуществом Грез, решившим показать жертве мультфильм, я связывала незадачливого стража его же собственным ремнем.

Тащить связанного и брыкающегося дядю в соседнюю комнату оказалось задачей не из простых. Он стонал, извивался, пытался уцепиться ногами за косяк, мычал во всех доступных тональностях — в общем, вел себя плохо. Цыкнув на несознательного объекта, который мешает мне чувствовать себя последним героем, я попросила Грезы приукрасить мое появление в его кошмаре, показав кусочки из детективов. Хорошего копа поблизости не было, а значит, придется отдуваться только плохому.

Выдохнув, втянув живот и приосанившись, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что я страх и ужас этого места, я махнула рукой (хотя Грезам это было фиолетово), разрешая начать новый виток освоения безлюдного подвала.

— Имя! — грозно хмуря брови, затребовала я ответ, связывая жертве шнурки.

— Какого?! — непочтительно отозвался он, рыпнулся с места, изображая червячка, и ударился челюстью об пол. Если что, я в этот момент далеко была! Падал он сам и без лишней помощи. — Что за?! — продолжал травмировать себя неразумный субъект.

Такими темпами я точно добрым полицейским стану. Злого он сам себе устроил.

С сочувствием я проследила, как дяденька дополз до стены, как радостно блеснули его глаза, как лоб столкнулся со стеной, и скупая мужская слеза в нескольких сотнях экземпляров брызнула из его глаз. Количество звездочек я сосчитать не успела: жертва затихла, потеряв сознание. Допрос пришлось прервать.

Покачав головой, я поднялась с места и дошла до ближайшего угла, где и сползла на пол. Ничего не оставалось делать, кроме как ждать. Разве что подумать для разнообразия, но сие действо вызывало стойкую аллергию и ничего общего с полезной деятельностью не имело. Пришлось вспоминать детские песенки и тренировать исполнение. Авось стану звездой подвального масштаба. Аплодисменты эха будут моими!

Пришедший в себя подозрительно быстро наемник в этот раз не решился устраивать бега червячков и замер, прислушиваясь к обстановке. Судя по напрягшимся мышцам и закушенной губе, мои исполнительские навыки стали для него далеко не бальзамом. Я даже обиделась немного и проявила свои худшие качества: спела ему прямо на ухо, отчего бедняга стукнулся головой об пол.

Хм, то ли мне медведь незаметно на ухо наступил, то ли у бедняги явные галлюцинации… Грезы потеплели, восстанавливая мне самооценку. Что ж, если психи связанного обусловлены вмешательством артефакта, то я могу вновь вернуть себе благодушный настрой и спросить:

— Ты кто?

Миролюбия в моем голосе хватило бы, чтобы отравить сотню лягушек, но дяденька оказался стойким и промолчал.

— Как зовут? — продолжала допытываться я. Ласково-ласково, чтобы он сам убоялся маньячки и сдал подельников, как стеклотару. — Кому служим? За что кикимор бедных и несчастных похищаем и не кормим?

— Так это, обед уже, — растерянно ответил служитель темных сил, вспоминая о подоплеке своего похода в подвал. — Только огурчиков принесу — и сядем.

— Огурчиков? — уточнила я, отвлекаясь от темы разговора. — Маринованные? Хрустящие?

— Нудак! — с гордостью ответствовал пленный. — Развяжешь — угощу.

— Нет, — после минутной заминки, в которой мозг победил желудок, сказала я. — Может, потом, когда я вас всех победю.

— Тогда поспеши, — посоветовал любитель маринадов. — Скоро главный придет и все запасы подчистит, чтоб дисциплину не разлагали.

— Этого нельзя допустить, — сочувственно протянула я. — И чем ему огурчики не угодили?

— Долго на перерыв ходим, — поделился печалью наемник.

— А сколько банок заначенных осталось? — пришла мне вдруг интересная мысль.

— Штук двадцать. Только вчера из деревни привез, — подсчитал в уме пленный, облизываясь. Оголодал, бедняга!

— Хм, а если я разрешу весь день на перерыве посидеть? — предложила я, помедлив. — В хорошей компании, не отвлекаясь…

— А начальник?

— Его дни сочтены! — пафосно заверила я. — Разве может долго жить противник маринадов? Разве подобает ему с рук злодейства спускать?

— Не, маринады — святое…

— Так сплотим наши ряды!.. — Грезы потеплели, давая понять, что агитацию следует сворачивать. — В общем, ты мне помогаешь, а я вас не трогаю. Только начальника скрутим по-быстрому и…

Я замолчала, уловив чужие шаги, которые становились все громче, намекая, что некто разыскивает товарища. И хорошо, если это второй любитель маринадов, а если нет? На всякий случай я встала рядом с дверью, готовая в любой момент повторить десантирование. Ой, вру, до десантирования нам далеко: зависнуть под потолком, не применяя магию и без спецсредств, едва ли под силу даже такой одаренной кикиморе, как я. А потому подготовка шла к прицельному телометанию, настраивались слуховые локаторы, а зрительные внимательно следили за пленником. Именно по его реакции мне предстояло решить судьбу искателя.

Ожидание затягивалось. То ли искатель решил перекурить по дороге, то ли не дорог ему был незадачливый коллега, а может, нашел дружбанскую заначку и завис там. Как бы то ни было, стоять, приготовившись к прыжку, мне надоело: спина затекла, глаза устали не моргать, а уши реагировали даже на собственное биение сердца, делая меня вздрагивающим ежесекундно параноиком.

Решив, что так дело не пойдет, я переместилась к пленнику и шепотом спросила:

— А вас много?

— Трое, — шепотом сдал подельников маринадчик и попросил: — Развяжешь, может? Руки затекли, да и жрать охота.

— Сначала поклянись маринадом, что коль предашь меня, все огурцы в твоем рту полопаются, и не будешь знать ты спасения ни с одним сортом! — потребовала я грозную клятву. — Клянись, что уведешь подельников, а шефа запрете в кладовке, пока высшие силы не придут и не накостыляют!

— Э-э-эм, — замычал наемник, но был оборван подергиванием моих бровок, которые по особенному изломались, негодуя и стыдя затрусившего воина. — Ладно, — наконец согласился он и повторил клятву. Шепотом, чтобы никто лишний не услышал.

Впрочем, его опасения были напрасны. Кто бы ни шел за стенкой, он вряд ли услышал бы сдавленное мычание, напевая прилипчивую песенку из репертуара какого-то известного (иначе и быть не может с таким хитом!) исполнителя. Прислушавшись, я различила один куплет прежде, чем голос исчез из зоны слышимости. А пел он вот что:

На минуту я даже задумалась о сущем, то есть о пищевой цепи и взаимосвязи свеклы и крастов. Посему выходило, что красты или едят ее (любители борща!), или удобряют. Последнее было вероятнее, но представляться не пожелало, вызвав не очень приятные ассоциации.