Красная таблетка. Посмотри правде в глаза! - Андрей Курпатов

Ответ прост: всё зависит от контекста.

Запомните правило «трёх И»: во-первых, наша память избирательна, во-вторых, она истолковывает события, а в-третьих, она интегративна.

Значит это буквально следующее:

1. Вы запоминаете то, что соответствует вашим представлениям.

2. Ваши мысли влияют на то, как вы запоминаете смысл событий.

3. Ваши мысли неотделимы от ваших воспоминаний.

Таким образом, то, каковы вы сами (то, что вы думаете, то, что вы чувствуете, то, как вы что-то понимаете), определяет и то, что вы запоминаете. Да, мы сами и есть свой контекст. Нам удобно помнить всё так, как у нас это в сознании складывается и объясняется, именно так, а не как-то иначе.

Нам хочется представлять себя такими, какими мы сами себя представляем. Так что, например, та подборка историй, которыми человек презентует вам себя в живом общении или, например, в социальных сетях, говорит о нём больше, чем конкретное содержание этих историй.

Парадокс в том, что, хотя наши воспоминания ложны, тенденциозны, а зачастую и вовсе противоречат фактам, мы не можем в них сомневаться, ведь каждый раз наш мозг создаёт их заново.

У нас нет доступа одновременно и к «старой», и к «новой» версиям наших воспоминаний, а поэтому мы и не можем их сравнить. Если нам что-то стало удобно помнить иначе, в более выгодном свете, мы и этого подлога не заметим — просто одна версия прошлого поменяется в нашей голове на другую.

То, что наш мозг придумывает и перевирает сейчас, мы и принимаем за чистую монету своего прошлого. И всё это происходит не случайно: то, что вы помните и как вы это помните, нужно вам для каких-то вполне определённых собственных целей, а не потому, что это и вправду было, и было именно так.

Позвольте дать вам хороший совет.

Если вы вдруг когда-нибудь окажетесь на приёме у психотерапевта, никогда не говорите ему: «Ой, у меня такая жизнь, такая жизнь... Обо мне можно целый роман написать!» или «У меня такой случай, вы сможете диссертацию по мне защитить!»

Во-первых, среднестатистический психотерапевт (насколько я могу судить, конечно) не горит желанием писать романы. Ну а диссертации по одному клиническому случаю защищали последний раз в XIX веке (сейчас для этого требуются куда более масштабные исследования).

Не надо пытаться выглядеть глупее, чем вы есть на самом деле.

Во-вторых, и теперь уже серьёзно — мы безумно, до зевоты тривиальны. Все одинаковые. Да, с какими-то особенностями, но, поверьте, все они, что называется, в пределах статистической погрешности. Если же кто-то думает, что он уникальный, какой-то неземной и вообще космический, то по нему психиатр плачет, а не психотерапевт.

И Ван Гог, и Пикассо, и какой-нибудь Кустодиев на пару с выпускником любой художественной школы рисовали цветы. Да, их цветы выглядят по-разному. Но в основе — это просто цветы. И любой ботаник даст вам предельно чёткое и конкретное описание данного объекта: стебель, листья, соцветие, пестики, тычинки и т. д.

Оригинальность может быть хороша только для антуража, а если по существу, то лучше без затей — сухие факты, явки и пароли. Только при таком подходе мы сможем в себе разобраться.

Насколько велика вероятность, на ваш взгляд, что человек всё понимает про свою жизнь действительно правильно, но страдает неврозом, мается от чувства постоянной тревоги, депрессует и раздражается почём зря?

Конечно, я не знаю, что вы думаете. Поэтому давайте я сразу скажу как есть.

Если человек и в самом деле всё понимает верно (то есть его понимание предельно соответствует положению дел в реальном мире), он никогда не окажется на приёме у психотерапевта. Это исключено. Он будет заниматься решением задач, которые перед ним стоят, а не скрываться от них за невротическими симптомами.

Поэтому всё, что по большому счету должен сделать психотерапевт, — это «вылечить» воспоминания пациента, устранив из них противоречия и несуразности, которые человек, вследствие устройства его памяти, не видит и не понимает.

В каком-то смысле, общаясь с пациентом, психотерапевт выясняет не то, что человек помнит, а то, чего он не помнит. Конечно, психотерапевт не господь бог, и он не может знать наверняка. Но известно, что оригинальности в нас нет никакой.

Поэтому нехитрое соотнесение воспоминаний пациента с тем, что могло быть, а чего быть не могло (именно этому психотерапевт и учится долгие годы), и позволяет специалисту восстановить более-менее объективную картину случившегося.

От осознания пациентом его «необъективности» невроз лопается как мыльный пузырь. Вот почему один из величайших психотерапевтов — Фредерик Пёрлз — говорил: «Не слушайте того, что говорит пациент. Смотрите на то, что он делает».

○

Итак, почему я настаиваю на сомнении и трясу знаком «STOP»?

Потому что не только все наши воспоминания, но и все наши мысли в некотором смысле ложны. Они не отражают реальной действительности. Они куда больше говорят о нас и о тех «контекстах», в которых мы заплутали.

Этими контекстами могут быть и морально-нравственные установки, и какие-то идеологические концепции, набор неструктурированных знаний о предмете и т. д. и т. п. И всё это путает мышлению карты.

Даже если мы будем всеми силами принуждать себя думать здраво и объективно, мы не сможем этого сделать. Именно поэтому нет и не может быть окончательных ответов, нет потому и безусловно «правых». Ну и безусловно «виноватых», соответственно, тоже нет.

Но есть факты. Факты — это то, что вы действительно можете зафиксировать. Фактом, например, является то, что вы читаете сейчас эту книгу. Если она вам нравится — это факт. Если нет — тоже факт. А вот понимаете ли вы то, что в ней написано на самом деле, или вам только кажется, что понимаете, — это вопрос, не факт.

Когда вы признаётесь кому-то в любви — факт в том, что вы признаётесь кому-то в любви. Но не факт, что любите. Если вы думаете, что вы кого-то любите, факт в том, что вы думаете, что вы его любите, но не факт, что это любовь. Мы ведь не знаем, что такое «любовь» — слишком многозначное и неопределённое это слово, а потому факт в данном случае просто нельзя установить.