Половинный код. Тот, кто спасет - Салли Грин

Гас останавливается у старой потрепанной калитки, достает большой ржавый ключ и отпирает им вход.

Внутри оказывается сад: небольшой, окруженный высокой изгородью. Он весь зарос кустами. Есть еще развесистое дерево и сарай, который вот-вот рухнет от старости.

– Сиди здесь и жди, когда он появится, – говорит Гас. Можно подумать, я или откажусь, или соглашусь ждать потому только, что он приказал.

Я обзываю его идиотом или еще чем-то в этом роде, добавив для яркости пару нецензурных слов.

И тут он как с цепи срывается, точно только этого и ждал – выхватывает нож, хватает меня за горло и рычит:

– Ах ты, мелкий заносчивый ублюдок. Делай, что тебе говорят. Да ты и дерьма не стоишь. Ты не настоящий Черный, но и не настоящий Белый. Так что делай то, зачем тебя сюда привели, и…

Я наваливаюсь на его нож так, что он начинает входить мне в горло, и Гас удивленно отнимает руку. Я выбиваю у него оружие, потом коротко и зло бью его в челюсть, а потом, развернувшись, от души въезжаю ему локтем в живот. Он здоровый и мускулистый, но все же ему должно быть хоть немного больно.

Мы стоим и глядим друг на друга, а потом я говорю ему:

– А теперь иди.

– А ты делай свое дело. – Он поворачивается к калитке, но у самого выхода говорит:

– С твоим отцом альянс наверняка победит. И когда это случится, я окажусь в таком мире, где Белые будут жить своей жизнью, а я – своей, как это было сотни лет. Я к ним и близко не подойду, а они будут держаться подальше от меня, и все будут поступать так же, поэтому таких, как ты, больше не будет в природе. – И он плюет на землю.

Через несколько минут после его ухода я успокаиваюсь настолько, что могу обдумать его слова. Если верить Гасу, то я не настоящий колдун, потому что я не совсем Черный, но и не совсем Белый. Если верить Габриэлю, то я идеальное воплощение колдовства, потому что во мне сошлись обе его природы. Для Белых ведьм я Черный. Для Ван – вполне обыкновенный. А для моего отца… но я не знаю, что он обо мне думает. Может, спросить у него, когда он появится? Но нет, никаких таких дурацких вопросов я задавать не буду.

Я лежу на земле в саду за изгородью. Солнце уже спряталось за дома, и меня накрыло тенью. Ветерок нежно шелестит листвой дерева. Небо надо мной голубое, в перышках узких белых облачков. Оно еще яркое и светлое.

Я уже миновал стадию «придет-он-или-не-придет?» и теперь просто лежу и жду, глядя на листву и на небо. Листья почти не движутся. Точнее, совсем не движутся… Я вглядываюсь в одну ветку и понимаю: точно, ни один листок не движется, даже не дрожит. И облака тоже: раньше они плыли слева направо, а теперь вон то облачко, сразу за веткой, застряло и висит на том же месте, что и минуту, нет, несколько минут назад.

Я сажусь, открывается калитка.

Маркус видит меня и замирает. В первую секунду мне кажется, что он сейчас развернется и уйдет, но нет, он входит и запирает за собой калитку.

Я стою, хотя, как я оказался на ногах, не помню.

Он смотрит на меня, но ближе не подходит.

– Полагаю, тебя привел сюда Гас? – спрашивает он. Обычное теплое приветствие в его духе.

– Да. Мне надо с тобой поговорить.

– У нас мало времени. Я прибегаю к магии, чтобы остановить время и разведать местность, нет ли ловушек.

– Я не ловушка.

– Я так и не думаю. – Он подходит ближе, встает напротив меня, и я понимаю, до чего мы с ним похожи – один рост, одно лицо, одни волосы, и совсем одинаковые глаза. – Но все равно, давай короче.

– Не волнуйся, я знаю, что ты не хочешь терять со мной время. Но мне надо рассказать тебе о том, что происходит в Совете Белых Ведьм, и о кучке повстанцев.

– А о себе?

– Если тебе интересно.

– Мне всегда интересно все, что происходит с тобой, Натан. Но в наших с тобой обстоятельствах чем меньше слов, тем лучше. – Он смотрит мне прямо в глаза. – Я не могу здесь больше оставаться, это рискованно. – И он подходит к калитке и отпирает ее.

Я не могу поверить, неужели это все? Здравствуй и прощай. Один взгляд на меня, и он уже спешит обратно.

– Ты не идешь? – спрашивает он.

– Что?

– Со мной не идешь?

– А, ну да. Конечно, иду.

И он выходит в калитку, а я, спотыкаясь от волнения, бегу за ним. Когда мы оба оказываемся на улице, он вынимает ключ – такой же, как у Гаса, – и тщательно запирает им калитку, а потом бросает мне через плечо:

– Постарайся, пожалуйста, не отстать.

Я бегу за Маркусом и удивляюсь, как он так быстро движется – я еще никогда не видел такого скоростного человека. На соседней улице мы подходим к машине, и та начинает ехать, а еще через несколько шагов время приходит в норму. Мы бежим. Дома кончаются, мы уже в рощице молодых деревьев и папоротников, бежим по холму вверх, переваливаем через вершину. За ней земля под нашими ногами начинает уходить так круто вниз, что мне приходится делать широченные шаги, чтобы сохранить равновесие, и я чувствую, что не могу, а главное, не хочу останавливаться; впереди показывается река, Маркус бежит прямо к ней, прыгает с крутого берега в воду и ныряет, сделав в воздухе пируэт.

Я изо всех сил стараюсь не отстать, и мне удается нырнуть. Вода ледяная, так что поначалу у меня захватывает дух, но уже через пару секунд я привыкаю. Отец не плывет, а просто лежит на воде, я тоже. Нас уносит течением, оно здесь быстрое. Берега заросли лесом, город остался далеко позади, а мы плывем, покачиваясь, прямо посередине темной реки; впереди у нас бело-синее небо, по левую руку солнце садится за холмы.

Потом Маркус начинает легко и быстро грести к левому берегу, я за ним. Я решаю, что он хочет выбраться на сушу, но он вдруг останавливается, берет мою руку, кладет ее на свой ремень и говорит:

– Держись за это. Набери побольше воздуха. Не отстань от меня в проходе.

Я ныряю и плыву за ним к берегу. Течение здесь не сильное, а вода такая чистая, что можно пересчитать все камни на дне, по которым, кажется, и ориентируется Маркус, хватаясь то за один, то за другой. Мы добираемся до большого плоского валуна, Маркус опускает за него руку и проскальзывает в невозможно маленькую щелочку, и меня тоже затягивает за ним следом – из светло-серой прозрачности воды я перехожу в гулкую черноту прохода, где, кажется, еще холоднее, чем в реке, и где меня закручивает, точно в безумном урагане, но я не забываю дышать, как советовал Несбит. Меня крутит и крутит, воздух в моих легких заканчивается, и я с нетерпением высматриваю впереди просвет, но его все нет, и тогда я мысленно сосредотачиваюсь на кожаном ремне моего отца, за который мне во что бы то ни стало нужно держаться.

Тут меня выбрасывает из прохода наружу, и я хватаю ртом воздух, раз, другой, третий.