Малуша. Пламя северных вод - Елизавета Дворецкая
Шрифт:
Интервал:
Отдышавшись, Дедич взялся за гусли и стал подыгрывать песне. Мальфрид старалась ни о чем не думать, а только вслушиваться и позволить золотым струнам, как тогда на вершине Волховой могилы, вести ее за собой. Людоша и Нежанка принялись снимать с нее нарядный убор: венки, потом красный пояс, ожерелье, поневу и даже черевьи. Теперь Мальфрид стояла на причале лишь в широкой свадебной рубахе, подпоясанной белым тонким пояском, с золотым кольцом Волха на пальце. На голову ей вновь возложили венок, в руки дали каравай.
Чем глубже Мальфрид погружалась душой в обряд, тем сильнее все это казалось сном. Ох и дивная же у нее вышла свадьба! Выходи она замуж как положено – за Святослава или хоть за Гремяшу из Выбут, – под эти же песни ее раздевали бы в клети у ложа из сорока снопов. Пели бы о реке, через которую девица плыла и была выведена на крутой бережок добрым молодцем, и невеста трепетала бы от волнения, зная, что совсем иные воды к утру вынесут ее на берег новой жизни. У Мальфрид все было иначе: свадебный убор с нее снимают на глазах у всего племени, и ей одной на самом деле, телом, предстоит пересечь реку быструю – сделать то, что все невесты рода Словенова делают лишь духом…
Под пение Дедич взял ее за руку и повел в лодку. Каравай она свободной рукой прижимала к груди и как никогда остро ощущала, что ведет ее сама неумолимая судьба.
Проводив девушку на нос лодки, Дедич ушел на корму, сел там и положил гусли на колени.
– Как у Волха-то хоромы хороши…
Отроки взялись за весла, и украшенная лодка двинулась прочь от причала, к середине реки. На берегу уже все молчали, ловя летящие над водой звуки гуслей.
Мальфрид стояла спиной к Перыни и не видела, как удаляется земля, как ширится полоса воды. Лишь косилась на расходящиеся от носа лодки длинные волны – словно нити судьбы с Макошиного веретена. И как не поймать, не сдержать этих волн, так не миновать и ей того, что назначено. Песня позади нее восхваляла молодца Волха, его богатый двор, столбы точеные, вереи золоченые, столы дубовые, скатерки шелковые. Искусный певец легко увлекал за собой мысль, и уже ее тянуло туда, вслед за этим голосом – низким, сильным и соблазнительно ласкающим слух.
Лодка шла прямо через реку, держа к далекому противоположному берегу. Все мужчины в ней сидели, и зрителям от Перыни хорошо была видна стоявшая на носу девушка в белой сорочке, с венком на голове.
Дедич пел, и вот Мальфрид услышала свое имя:
В груди разливалось блаженство: Мальфрид чувствовала себя горячо любимой кем-то прекрасным, как темное солнце, богатым, как весь подземный мир, и в теле в ответ рождалось любовное томление. Она почти не видела земного мира, на который смотрела, перед мысленным ее взором мелькали неясные образы красоты, роскоши и страсти. Сам Волхов играл для нее на сильных своих струях, голосом Дедича пел сам властелин северных рек. Этот голос лился, как та вода, которая ей снилась, – темная, глубокая, исполненная мощи…
Мальфрид не сводила глаз с далекого противоположного берега, и казалось, там и есть тот туманный край, где ждет ее богатый жених. Она почти приняла то, что ей не суждено больше никогда ступить на знакомую землю. Волх-молодец ждет ее, и у самых ее ног лежит белый рушник – дорога в сероватые волны…
Безотчетно Мальфрид взялась за конец своего пояса, подаренного Зарей-Зареницей. Подумала о Колоске. И вдруг почти успокоилась. Оставшийся дома младенец-сын показался крепкой связью, которая, несомненно, вернет ее на берег. Она ведь не то, что любая девка, в ком до замужества таится сама Марена, неспособная противиться влекущей ее вниз темной силе. Она – мать, подтвердившая свою прочную связь с жизнью, у нее есть сын. Разве может она уйти к Ящеру, когда дома ее ждет дитя двух богов, солнца красного и леса темного?
Чуть опомнившись, Мальфрид широко раскрыла глаза, будто пытаясь проснуться. Оглянулась на Дедича. Тот уже не пел, но продолжал играть. Встретив ее взгляд, вдруг подмигнул, будто говоря: не робей! И Мальфрид совсем очнулась. Как же крепко он ее заворожил! Она ведь почти готова была безропотно пойти на дно!
Дедич кивнул ей и еще раз подмигнул – так явственно, что в этот раз не было сомнений. С намеком двинул бровями и снова запел.
Мальфрид невольно заулыбалась, едва веря своим ушам. Эту самую потешку она слышала на супрядках, когда приходили парни и когда девушки, оставив веретена, принимались за игры.
В тот зимний вечер, вскоре после своего приезда, когда Мальфрид впервые эту песню услышала, она и заметила, как охотно и Чара, и Людоша, и Сторонька выбирают Бера из толпы парней, чтобы целоваться с ним в середине круга. Но к чему эта игривая песня сейчас?
Сообразив, что происходит, Мальфрид едва не засмеялась. Дедич увидел, что завлек ее дух слишком далеко, и пытается вернуть ее мысли в мир живых. Надо думать, не хочет, чтобы она ушла к подводному господину насовсем.
Надо ей постараться овладеть собой. Не в первый раз Мальфрид приходилось вступать на радужную тропу, с которой так легко упасть. Но теперь она не одна, у нее есть Колосок. Маленький сын первым из всех людей на белом свете пришел ей на ум: его мягкие светлые волосики, белое щекастое личико, выпуклый лобик, в котором уже сказывался будущий упрямец, разрез голубых глаз, так напоминавший… мужчин отцовского его рода. Она оставила в Хольмгарде младенца, которому нет еще и году, однако за мыслью о нем стояло ощущение могучей силы, неодолимой рати. Вспомнилось, что она поняла в свой первый вечер у Князя-Медведя: в ее сыне слились два потока крови Олега Вещего и это делает его вдвое сильнее всех других наследников рода. Она никак не может его покинуть, пока он не вышел на свою верную дорогу! Ящеру придется обождать!
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!