Побег без права пересдачи - Наталья Мазуркевич

Если после такого мне скажут, что это болотники вечно всем мешают, я познакомлю их с демоном. Вот уж кто приходит как нельзя некстати и рушит всю романтику! И пусть романтики в нашем случае не наблюдалось, но спокойно поговорить стало невозможно.

– Спасибо, дорогой.

Я расплылась в улыбке столь очаровательно-кровожадной, что Наон сглотнул и спешно протянул мне пирожное. Правильный выбор! Но почему он вздрогнул?

Неужели имеются случаи покусания кикиморами честных граждан? Хотя… зная свой характер… Нет, такого просто быть не могло.

Демоны грязные, мало ли чем болеют, что трогают! Ну их, еще лечись потом.

Пирожное было вкусным. Это приподняло мое настроение, которое резко скакнуло вниз после того, как Наон сел рядом и взял меня за руку. Подлокотники кресел были не сказать чтобы мягкими, а я любовью к мазохизму не отличалась.

Скривившись, выдернула бедную конечность и продолжила есть пирожное, разглядывая зрителей. Некоторые отвечали взаимностью и рассматривали меня. Даже смеялись. Ровно до того момента, пока не натыкались взглядом на одного из сидевших по обе руки от меня мужчин. Тут уж все вспоминали о своих делах. Ну и славно.

Демон протянул мне чистый носовой платок:

– Держи. Вот здесь.

Наон показал на свою щеку, намекая, что какой-то зеленый поросенок измазался шоколадом.

– Здесь? – переспросила я, вытирая указанное место.

Пирожное мирно покоилось в желудке, но его следы все еще были при мне. А точнее – на. Но с губ я предпочла шоколад съесть, а не вытирать. И со щеки бы предпочла, но язык кикиморы сродни человеческому, а никак не жабкиному. Не дотягивается он. К сожалению.

– Дорогие зрители, просьба отключить ваши…

Моя голова дернулась в сторону сцены прежде, чем я успела подумать. На арене стоял ничем не примечательный молодой человек в черной мантии, в руках он держал волшебную палочку, а весь зал ржал. Ибо любой дурак знает, что волшебная палочка – признак непрофессионализма. Впрочем, как усилитель звука работала она отлично. Это нам и доказал милейший паренек.

– …предрассудки. Мы начинаем.

И, что логично, они начали. Погас свет – это он специально, чтобы Наон поближе присел и руку мне за талию просунул (как только без руки не остался!), – и заиграла музыка. Позади нас открылась дверь. Потянуло сквозняком, и… дверь закрылась. Альтар усмехнулся, словно был причастен.

А потом… Нет, я в цирк ходила. Дома, в своем мире. Но местный цирк-то использовал все возможности магии. А уж какие иллюзии… И цветы, которые подарил мне гимнаст, не исчезли, хотя демонюга очень старался их от меня отцепить. Не отдала. Прижала к груди и счастливо улыбалась. Потому что хотела, потому что было тепло и радостно, и сказка была не сказкой, а реальностью. И… я заплакала. Смеялась и плакала как сумасшедшая, хотя… я ведь кикимора, а кто нас поймет. Если мы сами себя не понимаем.

Представление кончилось слишком рано. До полуночи оставалось всего десять минут, а мне было как-то все равно, что меня ждут болотники и что самая противная роль достанется мне. Просто… было очень хорошо, но грустно. Вот только заставить себя не переживать я не могла. И, наверное, тогда впервые подумала, что этот мир стал и моим. Потому что отказаться от всего этого: волшебства, кривляющихся болотников за завтраком, Ваничны, выделившей мне свой сарафан, седеющего магистра-ректора, который иногда строго на нас смотрел, преподавателей (даже вредного Ганса), демона, покупающего пирожные, Альтара, кормящего меня ужином, от ядов, которые получались у меня великолепно, и от несчастных работ на грядках, которые нам еще только предстояли, было невозможно. Просто я уже не представляла без них свою жизнь.

Преставление кончилось, но мы не стали спускаться в холл – замерли на своем этаже. Я смотрела вниз, на равнодушно расходившихся людей, которые даже не понимали, какое чудо им показали. Для них все было обыденным и привычным, хотя и там, среди них, мелькал восторг, но тут же затихал в толпе озлобленных личностей, борющихся за право первым вырвать из гардероба свое пальто.

– Идем?

Демон предложил мне руку, отвлекая от разглядывания возни. А с высоты нашего положения это казалось именно муравьиной возней.

– Но…

Я беспомощно указала на холл: идти туда сейчас было сродни самоубийству. Боюсь, даже короля не пощадили бы в этой толкучке.

– Для гостей ложи есть другой выход, – усмехнулся Альтар и взглянул вниз, чуть склонив голову. Внезапно ноздри его дернулись, будто он унюхал (словно имел в роду оборотней) кого-то. Маг нахмурился, прислушался, желая получить подтверждение, и предупредил:

– Леди Фиона идет сюда.

Наон снисходительно ему улыбнулся.

– С княгиней Шатской и ее дочерью, – добавил маг и самым неподобающим образом перемахнул через бортик. Похоже, возможность переломать ноги ничего для него не значила. Хотя, видя, как изящно он приземляется там, где, казалось, и яблоку упасть негде, я всерьез задумалась: а не прогадали ли мы, когда замешкались на доли секунды?

– Милорд, какое счастье, что мы успели вас застать!

Столько патоки в одном месте никогда не собиралось, и я полагала, что и не соберется. Ошиблась.

Пожилая дама, чьи локоны имели к этой леди весьма условное отношение, а густые ресницы и вовсе казались инородными телами, шмыгнула острым лисьим носиком и подняла на демона большие, как у стрекозы, глаза, скрывающиеся за толстыми линзами очков. Ее платье больше походило на старую скатерть, а меховой воротник был так поеден молью, что я не бралась определить возраст костюма.

Рядом с леди стояла невысокая, слабо напоминающая матушку девушка лет двадцати. С маленьким ротиком, неуклюже намазанным помадой, и большим, с горбинкой, носом. Светлые глаза были совершенно никакими – ярче выглядело даже выцветшее платье княгини. Хотя… сравнивать глаза и платье – неэтично.

Впрочем, судя по недовольным ухмылкам обеих родственниц, я им тоже не понравилась. А на мои прыщи и синяки под глазами они смотрели с таким благодарствующим вожделением (такой подарок судьбы! Рядом со мной любая моль королевой станет!), что я начала переживать за собственную психику.

– И я рад вас видеть, дамы.

Как он им руки целовал! Я думала – удавится. Интересно, а от мамочки нафталином пахнет? Или это только для антуража хрупкой старушки? Вот подсказывало мне шестое чувство, что силищи у почтенной фрау едва ли не больше, чем у демонюги. Только выглядит хрупким одуванчиком. А если надо…

Я вспомнила позорное бегство Альтара и тяжело вздохнула. На кого ж ты меня покинул, сирую и убогонькую? Как мне теперь жить-поживать? Всякий может сиротку обидеть, да не всякий выживет… Стоп, это уже из другой оперы.

– Милый, ты обещал этот вечер мне! – надув губки, отчего на нижней части лица отчетливо проступили все складочки треснувшей штукатурки (ну я же хорошая девочка, готовилась к свиданию!), напомнила я. – Простите, леди, но сегодня Наондаль – мой.