Происхождение славянских наций. Домодерные идентичности в Украине и России - Сергей Плохий

Если говорить о Московии, то полноценная раннемодерная нация развилась здесь под влиянием событий Смутного времени. Потрясение, пережитое в результате чужеземного вторжения, подняло самосознание московского общества на гораздо более высокий уровень. Сопротивление захватчикам укрепило предполагаемые внешние границы сообщества, заставив его осознать себя независимо от образа правителя и укрепив внутреннюю солидарность. Благодаря распространению исторических и литературных текстов, посвященных Смутному времени, образовалась новая идентичность и, можно предположить, родилась новая раннемодерная нация. Отличие между московским и русским народами-нациями наиболее заметно проявилось в глубине культурного недопонимания, что сопровождало «воссоединение» двух Русей в середине XVII века. Обзор источников, связанных с Переяславским соглашением 1654 года между Московией и украинским казачеством, свидетельствует, что этнонациональные мотивы почти начисто отсутствуют в дискурсе, который сопровождал это событие. Несмотря на то, что в своих письмах в Москву Богдан Хмельницкий представлял некоторые элементы украинского восстания в этнонациональном свете, московская сторона продолжала смотреть на мир преимущественно сквозь призму вероисповедания, а следовательно, ей не хватало лексики, необходимой для ведения диалога, который бы базировался на понятии этнонационального единства. Даже идея религиозного единения, ставшая основой дипломатического диалога между двумя сторонами, в Переяславе была всего-навсего декларацией: в то время две соответствующие церковные традиции были в корне настолько разными, что не могли дать устойчивой основы для «воссоединения». Неудивительно, что именно Киевский митрополит стал первым оппонентом и критиком московского присутствия в Украине.

Переяславское соглашение не только вскрыло различия между русинами и московитами, но и создало политические предпосылки для формирования новой идентичности, которая появилась в результате более чем полувековых «переговоров» между московской и казацкой элитами. Ведущую роль в ее конструировании сыграли уроженцы Гетманщины, которые покинули свою родину, чтобы служить царю, — как Теофан Прокопович, соратник Петра І. Такие личности, воспитанные в Киевской академии в ренессансной традиции польской и центральноевропейской науки и культуры, привнесли с собой в Московию понятия народа-нации и отчизны, совершив революцию в московском политическом дискурсе Петровской эпохи. Этот дискурс помог сформироваться новой идентичности российских имперских элит, возникшей в решительном противопоставлении старомосковской идентичности, которую олицетворяли лидеры старообрядчества. Главная проблема официальной российской идентичности ХVІІІ века заключалась в том, что осознание Россией себя как нации происходило одновременно с зарождением ее имперского образа и самоосознания. Переплетение понятий национальности и имперской государственности в момент исторической встречи русских (украинских и белорусских) элит с московскими сыграло ключевую роль в формировании российской имперской идентичности. С самого начала она зиждилась на том утверждении, что восточные славяне составляют один «славенороссийский» народ, или нацию. В дальнейшем такое убеждение привело к существенным недоразумениям в среде модерных россиян, украинцев и белорусов касательно определения их идентичностей и очень усложнило задачу тем, кто изучал их истории и политические манеры.

Хотя формирование российской имперской идентичности произвело значительное влияние на развитие раннемодерных идентичностей на украинских и белорусских землях, оно не лишило их индивидуального характера. Особенно это касается русской идентичности, которая продолжала существовать среди украинского и белорусского населения Речи Посполитой. Более основательным было имперское влияние на идентичность и нациесозидательные проекты в Гетманщине, где в конце ХVII — начале ХVIII веков приобретала очертание новая украинская, или малороссийская, идентичность. Украинские элиты Гетманщины создали первую модель коллективной идентичности, которая четко отмежевывала их от элит соседней Беларуси. Казацкая старшина успешно перенесла понятие «отчизна», которым ее предшественники называли Польское королевство, на территорию Гетманщины (которая поначалу на западе простиралась аж до Львова и охватывала как Лево-, так и Правобережную Украину). Элиты Гетманщины превознесли эту «отчизну» — украинскую, или малороссийскую, как ее в то время синонимично называли, — до статуса объекта своей высшей политической лояльности. Как видно из документов, касающихся восстания гетмана Ивана Мазепы в 1708 году, понятие отдельной отчизны глубоко укоренилось в казацких обычаях и традициях, а элиты Гетманщины представляли Украину как общество, которое возглавляло и представляло казацкое сословие. Другие социальные слои могут иметь какие-то собственные права и привилегии в этом обществе, но именно ведущее казацкое сословие определяло права этого государственного образования и его граждан. Хотя украинско-малороссийская идентичность этого периода не претендовала на все современные украинские земли, она заложила основы модерной украинской идентичности и обеспечила ее легендами, мифами и символами, которые станут незаменимыми средствами национальных возбудителей XIX века.

Последовательность рассмотренных выше домодерных проектов развития раннемодерных идентичностей может служить отправной точкой для обсуждения новой истории Восточной Европы. Но необходимо, чтобы исследование восточнославянской истории базировалось не только на последовательном ряде проектов развития идентичности, заявленных в политических и культурных текстах эпохи, но и на народных идентичностях и сообществах, которые эти идентичности и формировали. Связи между проектом, реально существующей идентичностью и конкретным типом сообщества нужно еще изучить более основательно. Новая интерпретация истории восточнославянских идентичностей Позднего Средневековья и раннемодерного периода открывает новые перспективы для понимания современных национальных идентичностей региона. Энтони Смит обращал внимание на тесную связь между домодерными и модерными национальными идентичностями, утверждая, что «важно изучить «состояние культурной идентичности» конкретного сообщества накануне его встречи с новыми революционными силами, чтобы определить основы ее дальнейшей эволюции в полноценную нацию»[400]. Предложенное в этой книге исследование не только опровергает «примордиалистские» попытки национализировать домодерное прошлое, но и позволяет идентифицировать происхождение многих черт, которые сегодня обозначают «национальный характер» современных украинцев и россиян.

Не только некоторые достижения, но и неудачи современного нациесозидания восточных славян кроются в домодерных временах. Модерная российская нация выросла из российского имперского проекта и сохранила многие его признаки, в частности, размытость границы между великороссами и нероссийскими подданными империи. Модерная украинская идентичность развилась из украинского/малороссийского проекта Гетманщины, который вытеснил за свои пределы россиян и белорусов, а взамен охватил не только бывшую «подпольскую» Правобережную Украину, но и «подавстрийские» Галичину, Буковину, а затем и Закарпатье, легитимизировав создание одной нации из исторически, культурно и религиозно различающихся регионов. В настоящее время над всеми тремя восточнославянскими нациями продолжают витать призраки прошлого, часто направляя их в определенное русло: имперское наследие России проявляется в затяжной Чеченской войне, в аннексии Крыма и событиях на Донбассе. Украина старается примирить политическую культуру и ориентации своих, бывших казацких, польских и австрийских земель, расположенных в центре и на западе страны, — со своими восточными и южными землями, заселенными во времена Российской империи, и в условиях войны с Российской Федерацией выстраивает полностью независимую от России национальную идентичность.