Здесь покоится наш верховный повелитель - Виктория Холт

– Но вам этот пост тоже не достанется, милорд, – сказал с улыбкой Монмут. – Вы не проходите в связи с тест-актом. Вы же знаете, что все гражданские и военные должностные лица обязаны давать торжественную присягу в соответствии с обрядом англиканской церкви.

– Я все это знаю, – ответил Джеймс. – Но ведь и нынешнее ваше положение дает вам достаточную власть.

– Жаль, что вы лишаете меня своей дружбы и поддержки, – резко и угрюмо возразил Монмут.

Лицо Джеймса побагровело.

– Ничего вам не жаль.

Он сразу же покинул племянника. Монмут послал за своим слугой Верноном.

– Вернон, – сказал он, – отправляйтесь к канцеляристам, составляющим документы о моем назначении главнокомандующим. Я видел содержание этих документов. Звание командующего вооруженными силами дается незаконнорожденному сыну короля. Вернон, я хочу, чтобы вы сказали чиновникам, будто вы получили распоряжение вычеркнуть слово «незаконнорожденный», если оно уже вставлено в текст, а если бумаги еще не готовы, то пусть эта фраза звучит следующим образом: «Сын короля Иаков, герцог Монмут».

Монмуту показалось, что поклон Вернона был на этот раз более почтительным, чем обычно. Вернон решил, что перед ним наследник престола.

Джеймс был у брата, когда королю представили документы. Он взял их у посыльного и печально поглядел на них.

Карл имел привычку беззаботно давать волю своим чувствам. Многие, правда, считали, что Монмут преуспеет в армии. Он обладал подходящей осанкой и самоуверенностью. Кроме того, его приятная наружность и сходство с королем покоряли людей.

Он разложил бумаги на столе.

– Здесь необходима ваша подпись, Карл, – заметил он. Карл сел к столу, взгляд его скользнул по документам, и тут кровь ударила Джеймсу в голову.

Он указал на исправление в тексте. Слово «незаконнорожденный» было стерто.

– Брат, – спросил Джеймс, – что это значит? Карл с удивлением разглядывал документы.

– Значит, это так и есть? – продолжал Иаков. – И что эти разговоры о черной шкатулке не слухи? Вы признаете, что вы и Люси Уотер были в официальном браке?

– Эти слухи ни на чем не основаны, – ответил Карл. Он пригласил в кабинет принесшего бумаги чиновника.

– Кто отдал распоряжение стереть это слово? – спросил он.

– Это сделал Вернон, слуга герцога Монмута, Ваше Величество.

– Прошу вас, принесите мне нож, – попросил Карл. Когда ему принесли нож, он разрезал документ на куски.

– Это следует переписать, – повелел он. – Когда бумаги будут готовы, я подпишу документ, дающий моему незаконнорожденному сыну звание главнокомандующего.

Позднее, в тот же день, будучи в окружении придворных дам и членов парламента, он сказал во всеуслышание:

– В последнее время распространяются слухи, которые мне не нравятся. Находятся люди, ведущие разговоры о таинственной черной шкатулке. Я никогда не видел этой черной шкатулки и думаю, что она существует лишь в воображении некоторых людей. Но что еще важнее, я никогда не видел содержимого шкатулки, о котором идет речь, и я знаю – кому, как не мне, это знать? – что подобные документы никогда не существовали. Герцог Монмут является моим дражайшим сыном, но он мой незаконнорожденный сын. Заявляю здесь и сейчас, что я никогда не был женат на его матери. Я предпочту, чтобы мой дражайший сын – мой побочный сын Монмут – был казнен в Тайбурне, но не стану подтверждать ложь о том, будто он мой законный сын.

В зале воцарилась глубокая тишина.

Лицо Монмута потемнело от ярости. Но король улыбался, давая знак музыкантам, чтобы они начали играть.

Луиза, прогуливаясь в садах Уайтхоллского дворца, встретила новоиспеченного графа Данби и начала с ним ничего не значащий светский разговор. Она решила, что два человека, которые могут быть ей полезнее многих других, – это Данби и Арлингтон. Она стремилась нанести бесчестье Бекингему еще с тех пор, как он унизил ее в Дьеппе, но она была по натуре очень выдержанной особой и в первую очередь стремилась упрочить свое положение при английском дворе и накопить состояние, а месть отложила на потом.

Данби, как ей казалось, надо было сделать своим союзником, если уж она собиралась осуществить свои замыслы разбогатеть так, как намеревалась когда-то, ибо Данби был финансовым магом и волшебником, и король намеревался отдать в его руки казну.

Как ни была Луиза довольна тем, что обрела титул герцогини, но кое-что было для нее гораздо важнее, нежели какой бы то ни было английский титул. При французском королевском дворе она испытала глубочайшее унижение, поэтому ее самой заветной мечтой стала мечта когда-нибудь вернуться туда, чтобы получить те почести и уважение, которых она была лишена в прошлом. Всем английским почестям она предпочла бы позволение сидеть на табурете в присутствии королевы в Версале. Герцогское феодальное поместье Обиньи снова перешло в собственность короны после смерти герцога Ричмондского, семье которого оно было пожаловано королем Франции еще в начале пятнадцатого века. В уме, подчиненном ее страсти к стяжательству, Луиза уже решила, что она должна получить титул герцогини д'Обиньи – он давал право пользоваться табуретом, – и ей нужна будет помощь Карла, чтобы склонить Людовика даровать ей этот титул; а если к просьбе короля добавятся еще просьбы упрочивающего свое положение человека, каким является Данби, это будет кстати, так как Людовику будет приятно сделать одолжение людям, имеющим влияние при английском королевском дворе.

Арлингтон был готов ополчиться против Бекингема. Они вместе поддерживали войну против голландцев и вместе старались заключить мир. Но люди говорили, что и то и другое делалось некомпетентно и потому не дало результатов. А такой человек, как Арлингтон, ради спасения собственной репутации был готов большую часть вины переложить на своего товарища по несчастью. Бекингем уже постарался ослабить положение Арлингтона, убеждая короля расстроить предполагаемый брак между дочерью Арлингтона Изабеллой и сыном Барбары герцогом Графтоном. Он предлагал в качестве приманки лучшую партию – наследницу семьи Перси, и Арлингтон был взбешен попыткой Бекингема помешать союзу его семьи с семьей короля.

Но Луиза чувствовала, что Данби был человеком, который мог ей помочь больше всего. Он не старался выделяться, он будет счастлив работать втайне, он и нынешнего своего положения достиг посредством спокойной решимости, используя всевозможные окольные пути для достижения своей цели. Он был не только полностью лишен блеска, свойственного Бекингему, но и свободен от свойственного Бекингему безрассудства, из-за которого на каждом шагу можно угодить в переделку. Данби оказался в Лондоне еще будучи сэром Томасом Осборном, когда стал членом парламента от Йорка. Впервые он привлек к себе внимание около семи лет тому назад при назначении его членом комиссии по проверке государственных платежей. С тех пор он быстро пошел в гору. Он был казначеем военно-морского флота, членом тайного совета, а после восстановления действия тест-акта и изгнания Клиффорда стал лордом, государственным казначеем.