Сломленные ангелы - Ричард Морган

– Это не вера, – ответил я коротко. – Это знание. Большая разница.

– Только вот, насколько я понимаю, посланники обладают способностью легко преобразовать одно в другое.

– Кто тебе сказал, что я был посланником?

– Ты, – на этот раз по ее голосу мне показалось, что она улыбается. – Ну, по крайней мере, ты сказал об этом Депре, а я услышала.

– Очень ловко с твоей стороны.

– Благодарю. Так, значит, моя информация верна?

– На самом деле не очень-то. Откуда такие сведения?

– Моя семья родом с Дома Хань. Там посланников называют… – она произнесла несколько певучих коротких слогов, – что в переводе с китайского означает «тот, кто превращает веру в факты».

Я хмыкнул. Что-то похожее я слышал на Новом Пекине пару десятков лет назад. В большинстве колониальных культур фигура посланника рано или поздно обрастает мифами.

– Судя по голосу, на тебя это не произвело впечатления.

– Это заблуждение. Посланники обладают усиленной интуицией, только и всего. Понимаешь, о чем я? Скажем, ты выходишь из дома, погода ясная, но ты прихватываешь с собой куртку, повинуясь импульсу. Позже идет дождь. Какой тут механизм?

Она оглянулась через плечо и вздернула бровь:

– Везение?

– Может, и везение. Но, скорее, некие системы в мозге и теле, о существовании которых ты даже и не подозреваешь, на каком-то подсознательном уровне производят оценку окружающей среды, и иногда им даже удается протиснуть эту оценку сквозь барьер, выстроенный твоим суперэго. Подготовка посланников усиливает эту способность и помогает суперэго и подсознанию поладить между собой. Это не имеет ничего общего с верой, это просто ощущение, что за тем или иным фактом что-то стоит. Ты соединяешь одно с другим и набрасываешь общие очертания истины. Позже возвращаешься и заполняешь лакуны. Талантливые детективы занимались этим сотни лет безо всякой помощи. В нашем случае это просто суперусовершенствованная версия того же самого, – внезапно мне опостылели собственные словоизлияния; бойкие технические описания человеческих систем, за которыми можно спрятаться от эмоциональной реальности того, что представляла собой твоя работа. – А скажи-ка, Сунь, что тебя привело сюда с Дома Хань?

– Не меня, родителей. Они были биосистемными аналитиками, работали по контракту. Сюда их отправили пробоем, когда кооперативы Дома Хань вошли в долю в освоении Санкции IV. ОЧС транслировали их личности, я имею в виду. Загрузили в выращенных на заказ клонов сино-серии на Латимере. Все в соответствии с условиями контракта.

– Они все еще тут?

Она слегка поникла:

– Нет. Несколько лет назад они вышли на пенсию и вернулись на Латимер. Контракт на освоение Санкции IV принес хорошие деньги.

– И ты не захотела поехать с ними?

– Я здесь родилась. Это мой дом, – Сунь снова оглянулась на меня. – Полагаю, тебе трудно такое понять.

– Да нет, не очень. Я видел родины и похуже.

– Правда?

– Правда. Шария, например. Направо! Сворачивай направо!

Гравицикл накренился вперед и зашел на поворот. Реакция Сунь, учитывая, что она еще не до конца освоилась в оболочке, была выше всяких похвал. Я слегка переместился на сиденье, вглядываясь в склон холма. Мои руки легли на рукоять «санджета» и перевели его на ручное управление. С нынешними установками от автоматики на ходу было мало пользы, а временем на перепрограммирование мы не располагали.

– Там что-то движется, – я прижал подбородок к микрофону. – Крукшенк, наблюдаем движение. Присоединиться не хотите?

В ответ протрещало короткое:

– Летим. Сохраняйте метку.

– Ты его видишь? – спросила Сунь.

– Если бы я его видел, то уже подстрелил бы. А в прицеле что-нибудь есть?

– Пока нет.

– Вот ведь здорово-то.

– Я думаю…

Тут мы достигли вершины холма, и Сунь разразилась ругательствами, судя по звуку, на мандаринском. Она резко дернула гравицикл вбок и развернулась, поднявшись еще на метр вверх. Я увидел то, что мы искали.

– Это что еще за херня? – прошептал я.

Будь они поменьше, я мог бы решить, что смотрю на гнездо недавно вылупившихся биоинженерных червей для очистки ран. Серая масса, извивавшаяся на траве под нами, так же влажно поблескивала и копошилась, точно миллион пар микроскопических рук, моющих друг друга. Но червями, на которых мы сейчас смотрели, можно было бы покрыть все раны на Санкции IV за последний месяц. Это была шевелящаяся сфера в метр диаметром, которая медленно катилась по склону холма, как наполненный газом воздушный шар. В месте, куда упала тень от гравицикла, на поверхности сферы начали формироваться выпуклости. Они росли и негромко лопались, словно нарывы, опадая обратно и растворяясь в общей массе.

– Гляди-ка, – тихо сказала Сунь. – Мы ему нравимся.

– Что это за херня?

– Ты уже спрашивал, и я по-прежнему не знаю.

Она отогнала гравицикл ближе к вершине холма, которую мы только что перевалили, и опустилась. Я навел «санджеты» на нашего нового приятеля.

– Как думаешь, оно достаточно далеко?

– Не волнуйся, – сказал я мрачно. – Если оно хоть дернется в нашем направлении, я разнесу его на клочки просто из принципа. Чем бы оно ни было.

– Не самый интеллектуальный подход.

– Ну… В таком случае зови меня Сутьяди.

Похоже, после того как наша тень сошла с штуки внизу, она успокоилась. Внутреннее копошение продолжалось, но какого-то координированного движения в нашу сторону не наблюдалось. Опершись на станок «санджета», я принялся наблюдать, на секунду задумавшись, не находимся ли мы по-прежнему внутри мандрейковского конструкта и не видим ли очередное нарушение вероятностей, как то серое облако, что закрывало собой Заубервиль, когда его судьба еще не была определена.

До моих ушей донеслось глухое жужжание.

– А вот и наши подрывные молодцы, – я всмотрелся в северный склон хребта, приметил другой гравицикл и выставил нейрохим-увеличение. Из-за насеста за стрелковой установкой развевались по ветру волосы Крукшенк. Для скорости лета ветровое стекло гравицикла было сдвинуто и прикрывало только водителя. За стеклом, пригнувшись, сидел сосредоточенный Хансен. Я неожиданно почувствовал, как от этого зрелища в груди становится тепло.

Волчий ген, подумал я с раздражением. Необоримая штука.

Старый добрый Каррера. Ничего-то он не упустит, старая сволочь.

– Надо переслать это Хэнду, – сказала Сунь. – В архивах Картеля может найтись какая-то информация.

В моей памяти всплыл голос Карреры.

…Картель запустил…