Улица Марата и окрестности - Дмитрий Шерих

Дом № 78

Дом №80

Не один год в этом доме помещалась камера мирового участкового судьи; известно, что судейскую должность здесь довольно долго исполнял Андрей Дмитриевич Стасов, член прославленной семьи Стасовых. Зодчему Василию Стасову он приходился внуком, а критику Владимиру Стасову – племянником.

Еще одно купеческое владение – четырехэтажный дом № 80. Год его рождения строители запечатлели на полу парадной лестницы: «1884».

Заказчиком строительства был купец 1-й гильдии старообрядец Михаил Арсентьевич Киржаков. Хозяин нескольких помещений и рыбных лавок в Ямском и Андреевском рынках, он тоже поселился вместе с семьей здесь, на Николаевской. И открыл чайный магазин прямо по месту жительства. Наверное, чай любил.

А после смерти Киржаков а дом находился в руках его потомков до самой революции, до национализации. Впрочем, родственники купца продолжали жить здесь и много позже – но уже как рядовые обитатели огромных коммунальных квартир.

Петербургский немец Франц Иосиф Леман родился в небогатой семье. Когда пришла пора зарабатывать деньги, его определили учеником в известную столичную типографию Карла Края. Там Леман нашел свое призвание. Ему поручили отливать литеры для типографии, и он наловчился делать их хорошо и быстро – до пяти тысяч штук в день!

Когда Край разорился, Леман открыл собственное дело – «Словолитное заведение О.И. Лемана». О.И. – потому что на русский лад Лемана звали Осипом Ивановичем. Занялся он изготовлением шрифтов всерьез, закупил новейшую технику, пригласил лучших мастеров. И уже скоро слава об изящных, аккуратных шрифтах Лемана разнеслась по столице и за ее пределами...

Увы, в возрасте 39 лет Леман скончался. Но дело его не умерло: во главе «Словолитного заведения» встали его наследники. При них мастерская превратилась в настоящий завод, а потому прежнего скромного места для нее уже не хватало. Стали искать в городе подходящий клочок земли и он обнаружился. Это был полупустой участок на Звенигородской улице (№ 20), принадлежавший причту Волковской единоверческой церкви.

В 1899-м акционерное общество «О.И. Леман и К°» приобрело участок, возвело на нем пятиэтажное здание – и работы на новом месте начались. Впоследствии к лемановским владениям был присоединен еще один участок – № 82 по Николаевской улице. Здесь доныне стоят въездные ворота, а рядом с ними служебный корпус.

Дом № 82

Сколько оригинальных шрифтов было создано словолитней Лемана! Здесь родились, например, «новые обыкновенные» шрифты, которыми печатались многие российские газеты и книги. Здесь впервые изготовили елизаветинский шрифт, использованный потом при печати журнала «Старые годы» и знаменитой «Истории русского искусства» Грабаря...

У словолитни Лемана было много наград. Самая весомая из них – Гран-при международной выставки 1900 года в Париже...

После революции словолитня продолжила работу – уже как Шрифтолитейный завод. И задачи иногда заводом решались нетривиальные. Скажем, в 1930-е годы здесь один за другим были созданы шрифты для народностей, не имевших дотоле письменности – всего для 36 народностей. Веха в истории!

И не только шрифты изготовлялись на Марата, 82. В то же советское время здесь находилась фабрика логарифмических линеек. Если кто помнит, были такие популярные устройства для разного рода сложных вычислений. Однако пришла потом компьютерная эра – и от логарифмических линеек осталось одно воспоминание. Как и от типографских литер.

Надо сказать, что до революции по адресу «Николаевская, 82» находилась не только словолитня. Здесь работала и «Книгопечатня Шмидт», а при ней перед самой революцией находились контора и редакция «Вестника Петроградской футбольной лиги». Редактором этого еженедельного издания был Г.А. Дюперрон.

Георгий Александрович Дюперрон! Сын столичного купца, юрист по образованию, он вошел в историю как один из первых энтузиастов российского спорта. Дюперрон создавал спортивные клубы, участвовал во множестве состязаний – футбольных, конькобежных, велосипедных, хоккейных. Известен матч, состоявшийся в феврале 1899 года на льду у Тучкова моста. Играли тогда две команды – «Спорт» во главе с Дюперроном и команда англичан, живших в Петербурге. Встреча закончилась вничью – 4:4; это был первый международный хоккейный матч в России.

А еще Дюперрон много писал о спорте, был членом Российского Олимпийского комитета, несколько лет входил в Международный Олимпийский комитет.

После революции Дюперрон остался в Петрограде. Его «Вестник» прекратил существование уже в 1918-м, а сам Георгий Александрович дважды попадал в тюрьму, был даже осужден, но все-таки умер своей смертью в 1934-м...

Между лемановским участком и Звенигородской улицей стоят два абсолютно разных дома. Но оба они значатся под одним номером – 84 по улице Марата. И оба принадлежали в начале XX века знакомому нам семейству Бузовых.

Из этих двух зданий нам интересно то, что непосредственно выходит на Звенигородскую. Оно снова возвращает в поле зрения некоторых наших героев. Например, Владимира Николаевича Давыдова: знаменитый актер жил здесь в конце XIX века – до того, как переехать к Тузову, на Николаевскую, 17. Обитал в доме № 84 и Валериан Панаев – если в доме Диммерта он жил в ранней молодости, то здесь уже на склоне лет.

Упоминали мы и о том, что в доме № 84 проживала прославленная актриса Мария Гавриловна Савина, коллега Давыдова по Александринскому театру. Она обитала здесь в 1870 – 1880-е годы, когда была еще очень молода, но уже поднялась на вершину славы. В ту пору ее постоянно окружали поклонники, об общении с которыми она рассказывала с большой долей самоиронии: «Я от скуки вздумала забавляться экспериментами над моими возлюбленными. После спектакля (в котором они все, конечно, присутствовали) я, усталая, окруженная цветами, трофеями недавнего успеха, усаживала их всех в турецкой комнате, сама взбиралась с ногами на огромный диван и с чашкой моего чая в руках принималась их "изводить". Я задавала себе задачу: во столько-то времени довести такого-то до последней степени. Услыхав признание, я спокойно звонила два раза и горничная являлась "проводить", не подозревая, что гость уходил не по своей воле. Это всегда мне удавалось и очень забавляло... Поклонники прозвали меня царицей Тамарой, с той только разницей, что я вместе Терека выбрасывала их тела на Семеновский плац (я жила на углу Николаевской) и что Тамара была добрее...».