Французский Трофей - Джеки Бонати

– Все что угодно рад тебя стерплю… – прошептала ему Женя, приготовившись и стараясь расслабиться как можно сильнее. Конечно, был небольшой дискомфорт, но она мужественно сцепила зубы.

Чтобы помочь ей, отвлечь от этих ощущений, Этьен нырнул ладонью под живот возлюбленной и потер клитор, лаская нежно, надавливая на складки вокруг, и понемногу начиная двигаться.

Женя быстро вошла в ритм и забыла о дискомфорте. Ей было очень и очень хорошо, и она не стеснялась демонстрировать это.

Сейчас Этьен даже не задумывался, что их могут услышать, да и некому вроде. Он всего себя отдавал Жене, их страсти, единению их тел, двигаясь пока не слишком быстро, словно это могло помочь растянуть ночь на целую вечность.

Женя тоже не стеснялась и не думала, что кто-то их застанет. Сейчас ее это не волновало, она только занималась любовью с Этьеном и наслаждалась этим.

К сожалению, длиться бесконечно это не могло, скоро все тело Этьена вибрировало от желания достичь заветной точки, и он, ускорившись, принялся ласкать любимую все быстрее.

Женя тоже подошла к своему порогу наслаждения и стонала еще громче и двигалась навстречу Этьену, и вскоре кончила, сильно сжав его в себе.

Не отстав от нее ни на секунду, Этьен кончил, застонав ещё громче, а когда сладкие спазмы стали стихать, растянулся на спине Жени, целуя ее в шею. Женя расслабленно выдохнула, распластавшись на полке, и дрожала от пережитого оргазма.

– Я тебя ужасно люблю, Этьен…– снова шепнула она ему.

– И я люблю тебя, моя родная, – он погладил Женю по плечу и поцеловал в шею. – Никогда не думал о дезертирстве, но сейчас… – он не договорил, полагая, что смысл и так понятен.

– О, это просто мои мысли, – согласилась с ним Женя, улыбаясь. – Поверь, я думала о том же самом.

– Будем молиться о том, чтобы поскорее все это кончилось, – вздохнул Этьен.

– Нас, наверное, все потеряли, но так отсюда уходить не хочется, что прямо кошмар, – признался Женя.

– Я думаю, Саша понимает, почему мы исчезли, и прикроет нас, – ответил Этьен. – Мне бы тоже хотелось здесь остаться подольше… А потом выйти и узнать, что война закончилась.

– Только на него вся и надежда, – она улыбнулся, поглаживая любимого. – Ох, я бы очень хотела, чтобы так оно и получилось.

И все же они оба были людьми слова и долга, поэтому, полежав еще немного, стали понемногу собираться, стараясь улыбаться друг другу и подбадривать словами. Одевшись и умывшись холодной водой, они вышли по очереди из бани и вернулись на абсолютно пьяную вечеринку. Опасаться было нечего, никто, кроме того же Саши и не заметил их отсутствия, а тот искренне обрадовался, увидев их.

– Ничего себе, как они еще на ногах держатся? – спросила Женя, глядя на количество пустых бутылок.

– Опыт, друг мой, жизненный опыт, – рассмеялся Саша, которого Женя в былые времена нередко на себе уводила с вечеринок.

– Вот уж точно. Но все-таки, не дай Бог завтра в атаку, а все в таком состоянии…– вздохнула Женя.

– Не переживай, завтра все будут в полной боевой готовности, – заверил ее Саша. Такие попойки он видел ни раз, и знал, что говорит.

– Надеюсь, что все же Господь не допустит подобного, – сказала Женя, прижимаясь боком к Этьену.

Но взор Господа, должно быть, был обращен в другую сторону – с утра всех подняли по тревоге, сообщив об очередном наступлении войск коалиции.

Женя проснулась, как только в палатку забежал Василий, и сразу все поняла. Она подскочила и принялась лихорадочно одеваться. Михайловский тоже носился, как в раненая рысь, ругаясь и путаясь в рукавах. Катенька руководила эвакуацией тяжелораненых в монастырь под присмотром монахов. Сумки с медикаментами и бинтами уже навьючили на Жениного коня, Василий принес флягу воды и флягу спирта. В суматохе казалось, время летит, а еще только-только рассвело. Михайловский крестил Женю, когда та вскочила в седло, подводы с санитарами уже выдвинулись в общую колонну к полю. А Женя высматривала кавалерию и Этьена.

В кавалерийском отряде сборы проходили быстро и слаженно, но без суматохи, ведь для того и были учения. Скоро отряд уже занял свои места и выдвинулся на позиции, а когда послышались звуки боя, который первыми приняли артиллерия и пехота, кинулись в атаку. Мельком Этьен увидел Сашу и даже отвел от него беду, схватившись с нападавшим на него, по счастью, англичанином, но потом их раскидало по разным концам фланга.

И все же Этьен старался держаться ближе е северной границе, зная, что именно там будет работать Женя, и надеясь, что она не полезет в мясорубку.

Это была даже не мясорубка, а бойня, самая настоящая. Женя к полудню была по локоть в крови, закопчена, помята и ругалась как сапожник, отправляя очередную подводу с ранеными. Вокруг словно разверзся ад. Стоны, крики, запах пороха и крови, вопли раненых коней, агония везде и всюду. Женя выискивала родные лица и не знала, радоваться или пугаться, что не видит ни Этьена, ни Саши.

Обойтись в такой бойне без ранений было невозможно, и скоро мундир Этьена был иссечен ударами шпаг. Он уже не видел, с кем дерется – с англичанином, или французом, лишь бы не увидеть перед собой темно-синие мундиры российских войск. Но серьезных ранений пока, вроде, не было.

Саша тоже бился смело и отважно. Вскоре он попал в поле зрения Этьена, который испытал облегчение от того, что тот жив. А в нескольких метрах он увидел Женю, склонившуюся над раненым. И это тоже было счастье.

А потом все произошло как-то слишком быстро. Вот Саша сражается на шпагах с каким-то французом, и вроде одерживает победу, но вдруг появляется еще один, замахивается, и все лицо Саши заливает кровь.

Женя думала, что растеряла все человеческие чувства. Она уже сорвала голос, выкрикивая команды своим санитарам, и успокаивая раненых. А тут....

Саша получил сильный сабельный удар, опрокинувший его навзничь, но его противник уже скоро был мертв. Женя подлетела к другу, ощупывая его голову. Глаза не было, лоскут кожи со лба держался на жалкой ниточке. К счастью, Саша потерял сознание, болевой шок, не иначе. Пульс, к счастью, был, и Женя принялась за работу. Через десять минут она погрузила его на свою лошадь и отправила с санитаром к Михайловскому, чтобы тот оперировал его как можно скорее.

Облегченно вздохнув от уверенности, что Женя хоть на время покинула после боя, Этьен спокойно смог продолжить схватку, пока не оглядываясь назад. Он ведь обещал, что будет прикрывать Женю, и не собирался отступаться от этого обещания. Но предпочел бы, чтобы та осталась в госпитале. Пусть эта надежда и была совершенно беспочвенной – убедившись, что лошадь довезет Сашу до госпиталя, Женя вернулась в самую мясорубку.

К вечеру бой стал совсем отчаянным, свистели снаряды, сверкали в закатном солнце лезвия сабель, красные от крови. У Жени кончилось все – бинты, морфий, силы. Она видела, как Этьен бьется с кем-то, и сердце колотилось где-то в горле от беспокойства, пока она прорывалась к нему, чтобы быть рядом. Она видел, как кровь струится из ран на плечах и спине, что надо помочь. А потом рядом с ней разорвалось пушечное ядро, ее швырнуло куда-то, и завалило, не давая дышать. Она пришла в себя в воронке, прижатая развороченным пушечным лафетом, и к ней приближался турок, намереваясь ей добить. Женя была в западне, не могла вырваться, а после удара, должного отрубить ей голову, она ощутила, как тьма смыкается над ней.