Открывая дверь в прошлое. О любви, счастье и стране, которой больше нет на карте - Наталья Игоревна Ковалёва

Сент-Эмильон, состоящее из виноградника площадью десять гектаров, – адвокат нервно закашлялся, – а также завода по производству вин элитной категории: Мерло, Каберне Фран, Каберне Совиньон. Производительность завода – семьдесят тысяч бутылок в год. На территории находится также дом площадью четыреста квадратных метров, бассейн, теннисный корт, хранилище. Общая сумма наследства в недвижимости составляет… – У адвоката перехватило дыхание, он не мог дальше говорить и написал на листке цифры с нулями.

Феликс, слушая юриста, постепенно осмысливал эту удивительную реальность и всё больше и больше приходил в радостное возбуждение от нечаянного богатства, которое на него свалилось. Он встал и наклонился к столу, чтобы лучше рассмотреть.

– Это в рублях? – спросил он уже более уверенно.

– Нет, это франки, – сдавленно произнес адвокат и написал другую цифру в рублях, оставив те же шесть нулей.

Феликс потрясённо упал на стул и выдохнул. Он взял листок и долго держал его перед глазами. Сквозь эти нули проглядывало его безрадостное, полуголодное послевоенное детство, нищенские зарплаты отца и матери, его сегодняшняя копеечная стипендия. Жизнь изменилась буквально за одно мгновение. Из раздумий его вывел голос адвоката.

– Поздравляю вас, молодой человек. Вы теперь миллионер. А говорили – рухлядь. – И они оба заливисто расхохотались.

Через час Феликс и Юля сидели в кафе «Космос» на улице Горького. Перед каждым из ребят стояла вазочка с фирменным мороженым: двумя шариками, политыми шоколадом и посыпанными орешками, – но молодым людям было не до него. Феликс взахлёб рассказывал о своём наследстве, вновь переживая те радостные ощущения, которые посетили его в кабинете адвоката. Причиной восторга был комплекс «советской бедности», развитый почти в каждом представителе послевоенного поколения. Молодой человек искренне радовался не огромному богатству, а тому, что наконец у него появится возможность иметь самое необходимое, есть вдоволь, выглядеть достойно, помочь матери.

– Можно сколько угодно ругать деньги, Юлька, но кто из нас в состоянии прожить без них?

Девушка искренне радовалась за любимого, разделяя его восторг. Её глаза горели, щёки раскраснелись, руки постоянно взлетали вверх в порыве удивления.

– А ты можешь теперь вступить в кооператив и купить маме новую отдельную квартиру? – спросила она юношу, а потом хитро улыбнулась: – А на нашу там хватит денег?

– Хватит, конечно, хватит, – отвечал Феликс со смехом. Он никогда не чувствовал себя таким счастливым. – Потом обязательно всем куплю, и ещё на многое останется.

Юля, наконец решившая попробовать мороженое, застыла с ложечкой в руке. Улыбка постепенно сползала с её лица, так же как и белая сладкая масса с ложки.

– Что значит «потом»? – Девушка в упор посмотрела на Феликса.

Он немного смутился.

– Понимаешь, Юлька, я не смог сказать тебе сразу, ты так радовалась за меня. – Молодой человек взял себя в руки, а затем продолжил: – Дело в том, что я могу получить это наследство только при одном условии, которое прописано в завещании.

– И что же это за условие такое? – Юля вся внутренне сжалась, предчувствуя недоброе.

– Я должен переехать в страну наследодателя и продолжить дело их семьи, то есть производство вина, так как других наследников нет. Кроме того, я не имею права продавать недвижимое имущество в течение пяти лет. Вот почему я сказал, что ПОТОМ куплю квартиры. – Феликс смотрел в глаза девушки, надеясь на её поддержку, но Юля молчала.

– Ты же хотел поступать в аспирантуру? – наконец тихо заговорила она.

– Да какая аспирантура, Юлька? – Феликс возбужденно закрутил головой. – Зачем жить на жалкую стипендию аспиранта, когда можно иметь миллионы?

Мгновенно побледневшая девушка выпрямилась.

– Да, действительно. Конечно, хорошо иметь миллионы, но для этого нужно оставить меня, бросить мать, наконец, предать свою страну. – Юля говорила резко и зло, глядя Феликсу прямо в глаза.

– Ну зачем ты так? Я никого не собираюсь бросать. Маму и тебя я могу со временем забрать или приехать через пять лет и купить вам квартиры. А по поводу предательства очень странно слышать это именно от тебя, ты же терпеть не можешь всё советское и обожаешь Запад. – Молодой человек, нахмурившись, посмотрел на девушку.

Её голубые глаза потемнели от гнева.

– Насчёт того, чтобы забрать нас с мамой, – ты сам-то в это веришь? Кроме дипломатического корпуса, никто не имеет права выезжать за границу. Мы с твоей мамой не дипломаты, уж извини. И если ты уедешь, то это навсегда, неужели не понятно? Ни нас туда, ни тебя сюда никто не пустит. – От обиды и досады Юлю всю трясло. – И, несмотря ни на что, я люблю свою страну и ни на какие миллионы её не променяю. – Буквально выкрикнув последнюю фразу, девушка схватила свою сумку и выбежала из кафе.

Феликс возвращался домой по вечерним мокрым улицам, и на душе у него было тоскливо. Самый близкий ему после матери человек даже не попытался его понять. А ведь Феликс хотел предложить Юле выйти за него замуж и притом как можно скорей, пока не истёк срок вступления в наследство, и уехать вдвоём.

Подойдя к дому, он поднял голову. Темнота окон их квартиры в коммуналке напугала его. Феликс мгновенно взлетел по лестнице и, ворвавшись в комнату, повернул выключатель. Мать сидела за столом, и недобрые предчувствия тревожили её сердце.

– Мама, что же ты меня так пугаешь? – Юноша обнял женщину.

– Сынок, расскажи, что ты узнал в коллегии адвокатов? Это ошибка в отношении тебя? – с надеждой спросила она.

– Нет, мам, представляешь, не ошибка. Мадам де Гранье – наша родственница, которая подробно описала нашу семью в завещании: от точного адреса до номера моей школы. Ты поняла, от кого она это узнала? – молодой человек вопросительно посмотрел на мать.

– Отец, – только и смогла выдохнуть женщина.

– Да. Все эти годы он, видимо, не прекращал поддерживать отношения с последними оставшимися в живых родственниками, даже несмотря на угрозу смерти. А наследство действительно моё. – И Феликс стал описывать матери все подробности завещания, постепенно воодушевляясь. Глаза возбуждённо заискрились, на щеках расцвел румянец. В его голосе звучала такая надежда изменить их жизнь к лучшему, что у матери перехватило дыхание.

«Бедный мой мальчик – думала она, глядя на сына. – Он так радуется этому наследству, уверен, что получит его, но даже не представляет, через какие трудности придётся пройти».

Хотя сердце её сжалось, но в душе мелькнула надежда: «Сейчас не тридцать седьмой год, и, возможно, всё получится».

Каждый день Феликс ездил в Инюрколлегию для оформления документов. Наконец ему было сказано, что запрос о разрешении на его выезд во Францию отправлен в соответствующие инстанции.

В какие именно, молодой человек узнал, переступив порог своего института. На проходной дежурный передал