Сапфо - Игорь Суриков

Вполне естественно, что именно там, в Александрии, в тамошней библиотеке, в III–II веках до н. э. сконцентрировалась «краса и гордость» античной филологии. Выдающиеся ученые, привлеченные редкими литературными памятниками, надолго обосновывались в этом «средоточии мудрости». Взяв в качестве предмета исследования того или иного автора из великого, обожаемого прошлого, корпели над имевшимися в их распоряжении рукописями сочинений этого автора. Сравнивая рукописи друг с другом, выявляли самые надежные. На их основании готовили каноническое издание трудов данного автора. В общем, занимались тем, чем занимаются филологи во все времена.

Поработали они, естественно, и с поэзией Сапфо. Как же они могли ее упустить — первую и величайшую из женщин, писавших стихи? Надо полагать, подготавливая издание ее произведений, они (кто именно из них — сейчас уже невозможно сказать) и разбили их на девять книг. Причем число это, думаем, выбрали не случайно. Число книг — по числу муз. Аналогичным образом, примерно тогда же издавая «Историю» Геродота, ее тоже разделили на девять книг, да еще и дали каждой книге в качестве названия имя одной из муз. Первая книга — «Клио» (и это понятно, поскольку Клио — муза истории и тем самым непосредственная покровительница Геродота), а вот с наименованиями дальнейших — полный произвол. Почему вторая книга — «Евтерпа» (муза лирической поэзии), третья — «Талия» (муза комедии), а, скажем, восьмая — «Урания» (муза астрономии)? На этот вопрос теперь уже, наверное, никто не ответит. Ни к какой из перечисленных сфер Геродот — историк в чистом виде — отношения не имел.

Носили ли какие-нибудь названия также и книги, из которых был составлен сборник Сапфо? Данных об этом нет. Но ясно одно: по своему характеру они отличались друг от друга. Разделены стихи великой митиленянки были отчасти в зависимости от тематики, отчасти же в зависимости от размера, которым они были написаны. И нужно сказать, что преобладал все-таки второй, а не первый принцип. То есть формальный, а не содержательный. И это скорее минус, нежели плюс.

В первую книгу сборника (кажется, она была самой большой) вошли стихотворения, написанные сапфической строфой, которая была изобретена нашей героиней и получила название в ее честь. Это плавный и в то же время волнующий стихотворный размер. Три строки одинаковой длины, затем четвертая — гораздо короче. Потом снова и снова — повторение той же модели. Модель эту мы неоднократно встречали и раньше, а теперь, естественно, встретим вновь.

Именно в первую книгу было включено одно из самых знаменитых произведений Сапфо — то, которым и поныне, как правило, открываются издания ее лирики. Это так называемый гимн Афродите (Сапфо. фр. 1 Lobel-Page) — богине, которую, как известно, лесбосская поэтесса считала своей покровительницей.

Нужно сказать, что слово «гимн», ставшее частью интернациональной лексики и попавшее из древнегреческого языка в большинство современных европейских, за это время изменило свое основное значение. Ныне для нас гимн — это прежде всего, так сказать, главная официальная песня того или иного государства. А вот в понимании эллинов гимны — молитвы в форме песнопений, возносимые богам и богиням.

Жанру античного гимна была присуща определенная, достаточно строгая композиция. Начать, конечно, следовало с обращения к тому божеству, которому адресован гимн, и с восхваления его. Затем, как правило, более или менее подробно рассказывался (или хотя бы упоминался) какой-нибудь эпизод, связанный с этим божеством. Наконец, поскольку гимн по сути своей являлся молитвой, в его заключительной части присутствовало то, ради чего, собственно, любая молитва и произносится, — просьба что-то выполнить.

Гимн Афродите, написанный Сапфо (кусочек из него уже цитировался выше, в начале предыдущей главы), в общем, не отклоняется от этих канонов. Открывается он следующими строками:

Далее — будто бы имевшая место в прошлом беседа Сапфо и Афродиты (как раз эта часть стихотворения уже приводилась), а в конце, как водится, просьба:

Примыкает к этому гимну по тематике другой, обращенный к той же самой небожительнице. Он сохранился хуже: утрачено начало, а возможно, и конец, что же касается середины, то в некоторых строках есть не поддающиеся восстановлению пропуски, а некоторые отсутствуют вовсе. Но с ним все-таки нельзя не познакомиться: мы встретим совершенно восхитительные, вполне в манере Сапфо, картины природы.

Упоминаемый в конце стихотворения не́ктар — это отнюдь не тот некта́р, что собирают пчелы на лугах. Не́ктар в представлениях эллинов, в их мифах — напиток небожителей. Боги на Олимпе пили этот самый нектар, а вкупе с ним вкушали особую пищу — амвросию; именно благодаря этому они и были бессмертными. Нектар, несомненно, как-то связан с медом. В лучшей из посвященных ему работ[150] совершенно справедливо указывается, что само это древнегреческое слово — того же корня, что и существительное, обозначавшее труп, мертвеца (некрос; отсюда, в частности, «некрополь» — кладбище, дословно «город мертвых»).

А «амвросия», наоборот, означает «дарующая бессмертие». Как же это сочетать? Е. Г. Рабинович, на которую мы только что сослались, предлагает исключительно остроумное объяснение, проводя параллель с «живой и мертвой водой» русских сказок. Кто же не помнит этих сюжетов? Изрубленного врагами героя вначале поливают мертвой водой; от этого тело его срастается, восстанавливается, но воскрешение еще не наступает. Последнего удается достичь посредством живой воды.