Кентерберийские рассказы. Переложение поэмы Джеффри Чосера - Питер Акройд

О, переменчивый народ, ветреный народ, непостоянный и ненадежный! Ты неустойчив и податлив, как флюгер. Тебе по вкусу только новизна. Ты колеблешься и мечешься, как растущая и убывающая луна. Ты глазеешь и болтаешь – себе же во вред. Твои суждения бессмысленны, а поведение твое доказывает, что тебе нельзя доверять. Лишь глупец стал бы верить твоему мнению.

Наиболее разумные люди из толпы понимали это, наблюдая, как другие зеваки бегают туда-сюда и стараются получше разглядеть пышные наряды невесты и придворных. Глупый народ так радовался новому событию и красоте юной невесты, что не мог ни думать, ни говорить о чем-либо другом. Что ж, довольно об этом. Теперь я вернусь к Гризельде: посмотрим, как она справляется со своим заданием.

Она хлопотала как обычно. Она делала все, чего хотел от нее Вальтер, и вникала во все подробности предстоящего пиршества. Она нисколько не заботилась о том, что сама одета в истрепанное платье, и вместе с остальными поспешила к большим воротам, откуда можно было поглядеть на невесту. А потом снова вернулась к работе.

Она приветствовала всех гостей маркиза с подобающей учтивостью и любезностью. Никто не смог бы найти изъяна в ее манерах; в самом деле, она держалась так достойно и правильно, что все терялись в догадках: кто же она? Кто эта женщина, одетая чуть ли не в лохмотья, но при этом являющая образец приличия и радушия? Все одобряли ее.

Тем временем Гризельда привечала мальчика и его сестру с такой теплотой и приязнью, что никто не мог бы превзойти ее в этом. И вот пришло время всем садиться за пиршественный стол. Гризельда отдавала последние распоряжения слугам, и тут маркиз позвал ее.

«Гризельда, – обратился он к ней игриво, – как тебе нравится моя новая жена? Она красавица, правда?»

«Правда, государь. Я никогда в жизни не видела такой очаровательной девушки. Господь послал ей удачу. Надеюсь, он пошлет вам обоим мир и благополучие до конца ваших дней. Если можно, я скажу еще кое-что. Я бы просила вас не испытывать и не мучить эту бедную девушку, как некогда вы поступали со мной. Она получила более нежное воспитание. Не сомневаюсь, она гораздо ранимей меня. Она не сможет так стойко переносить несчастья, как девушка, родившаяся и выросшая в бедности. Вы знаете, о ком я говорю».

Когда Вальтер взглянул на ее веселое лицо, когда он увидел, что в ее сердце нет никакой злобы на него, он вспомнил, как много раз жестоко обижал ее. А она оказалась стойкой и постоянной, как каменная стена. И ему стало жалко ее – да, ее преданность вызвала у него жалость.

«Довольно, – сказал он. – Ты достаточно выстрадала, Гризельда. А теперь не бойся ничего. Все будет хорошо. Я испытал твою веру и доброту до последней крайности. Я испытал тебя и в богатстве, и в бедности. Ни одна другая женщина на свете не вынесла бы столько мук. Теперь, моя дорогая жена, я окончательно уверился в твоей верности и постоянстве». – И с этими словами он заключил ее в объятия и поцеловал.

Она была так поражена, что не сознавала, чтó происходит. Она не понимала ни слова из того, что говорил ей маркиз. Она как будто спала. И вдруг она пробудилась и услышала:

«Гризельда, – говорил ей Вальтер, – клянусь перед Богом, ты всегда была мне верной и преданной женой. Я никогда не женюсь ни на ком другом.

Вот твоя дочь. Ты принимала ее за мою невесту, но ты сама произвела ее на свет. А этот мальчик – твой сын. Когда-нибудь он станет моим наследником. По моему приказу оба они тайно воспитывались в Болонье. Прими же их обратно! Ты уже никогда не сможешь сказать, что лишилась детей.

Я знаю: люди думают обо мне самое дурное. Но клянусь тебе: я испытывал тебя не из гнева и не по жестокости. Я лишь проверял на прочность твое терпение и женскую верность. Я не убивал своих детей. Боже упаси! Я просто хотел, чтобы они находились вдали, пока я буду наблюдать за тобой».

Когда Гризельда услышала это, она от радости чуть не лишилась чувств. Потом она подозвала к себе детей и обняла их. Она целовала их и плакала, и слезы падали им на щеки и на волосы.

Все вокруг нее тоже заплакали, а она тихонько говорила с маркизом и детьми.

«Я благодарю Бога, – сказала она, – за спасение моих дорогих детей. А еще я благодарю моего господина и повелителя. Если бы мне сейчас суждено было умереть, я бы, по крайней мере, знала, что нашла благоволение перед вашими очами. Теперь, когда я снова обрела вашу милость, я не страшусь смерти. Я ничего не страшусь.

О мои дорогие дети – малыши мои! Ваша бедная мама думала, что вы давно лежите под землей. Она считала, что ваши тельца давно сожрали крысы или собаки. Но Господь спас вас. А ваш отец сохранил вам жизнь». – Сказав это, она без чувств рухнула на землю.

Она так крепко обнимала детей, что их трудно было вырвать из любящих материнских рук. Все вокруг, конечно, продолжали плакать. Им невыносимо было смотреть на Гризельду в этот щемящий миг радости и смятения.

Вальтер опустился возле жены на колени и попытался успокоить ее. Через некоторое время она поднялась, немного смущенная, и все принялись ободрять ее, пока наконец она окончательно не пришла в себя. Вальтер был к ней очень нежен и заботлив. В самом деле, видеть их снова вдвоем было одно удовольствие.

Придворные дамы решили, что пора отвести Гризельду в ее прежнюю опочивальню. Там они сняли с нее убогую старую одежду и облачили в парчовое, расшитое золотом платье. На голову ей надели корону, украшенную драгоценными камнями, и отвели в большой зал, где народ заново шумно приветствовал восстановленную в прежних правах жену и мать.

Так этот несчастливый день обрел счастливое окончание. Все танцевали и пировали, насколько хватало сил, пока звезды не озарили небеса своим блаженным светом. Тут было еще больше радости, больше веселья – и больше дорогих яств, – чем во время торжеств в день свадьбы маркиза много лет назад.

Гризельда и Вальтер прожили еще много лет в любви и счастье. Их дочь вышла замуж за одного из богатейших и знатнейших вельмож во всей Италии. Маркиз хорошо позаботился и об отце Гризельды: остаток дней он мирно провел во дворце.

Сын Гризельды после смерти отца сделался правителем Салуццо. Он удачно женился и жил в браке счастливо, но никогда не подвергал жену никаким испытаниям. Иные люди говорят, будто мир в наши дни не так крепок, как в былые времена. Не знаю. Но послушайте, что сказал в заключение своей повести Петрарка, наш благородный автор:

«Я рассказал эту историю вовсе не для того, чтобы склонить жен к повиновению. Все равно никто не сможет – да и не нужно! – брать пример с долготерпеливой Гризельды. Настоящий урок, который можно вывести из моей повести, гораздо проще. Каждому человеку следует, подобно ей, изо всех сил сохранять стойкость при любых превратностях судьбы. Этого достаточно». Вот поэтому Петрарка переложил историю Гризельды в отточенную и благородную прозу.

Если женщина способна так повиноваться мужчине, то насколько большее послушание мы должны выказывать Господу Богу? У него ведь есть все основания испытывать нас. Он создал нас. Но святой Иаков в своем послании говорит нам, что Господь никогда не станет искушать нас сверх меры.