Проклятый манускрипт - Филипп Ванденберг

— И что? Вы не верите в дьявола, мастер Верингер? Тот, кто не верит в дьявола, грешит против заповедей святой матери Церкви. Это должно быть вам известно!

Парализованный архитектор беспомощно покачал головой и ответил:

— Да, очень хорошо известно, но тут дело не в вере в черта, а в вопросе, кто стоит за нападением на собор. Чернь чуть что готова свалить всю вину на дьявола.

— Если я вас правильно понимаю, то вы не верите, что в этом несчастье виноват дьявол?

Верингер Ботт удивленно поднял брови.

— В таком случае, дьявол, напавший на собор, имеет образование архитектора. Это необычно для дьявола, вы не находите?

— Да, конечно. Но как вам пришло это в голову?

— Вы не рассматривали повреждения поближе?

— Нет, но то, что я видела издалека, было достаточно ужасно.

Верингер кивнул слуге, подавая знак пододвинуть инвалидное кресло поближе к Афре. Казалось, он боялся, что кто-то подслушает их разговор. Верингер тихонько сказал:

— Кто бы ни заказал это разрушение, он знал планы строительства и определенные архитектурные тонкости, которые неизвестны непосвященным. — И без какой-либо видимой связи задал вопрос: — Вам, собственно говоря, известно прошлое мастера Ульриха?

Афра метнула на Верингера Ботта полный ненависти взгляд.

— Что это за вопрос? Я не понимаю, что вы имеете в виду. Будет лучше, если вы уйдете!

Но Верингер не дал себя обмануть.

— Я имею в виду, — продолжал он, — что Ульрих Энзинген намного старше вас. Тут могут закрасться сомнения, известны ли вам все подробности его жизни.

— В этом можете быть уверены, мастер Верингер. У Ульриха не было причин скрывать от меня какие бы то ни было факты.

— Вы уверены в этом?

— Совершенно уверена. К чему вы, собственно, клоните? — Афра постепенно начинала сомневаться.

— Я имею в виду, что архитекторами не рождаются. Не могло ли быть так, что мастер Ульрих занимался чем-то другим, прежде чем начал строить соборы?

Лукавые речи парализованного внезапно раскрыли Афре глаза на то, что ей в действительности очень мало известно о прошлом Ульриха. Да, для нее Ульрих — честный человек со скрытным характером, не имеющий друзей. Но что она знала о нем? Только то, что он отвечал на ее вопросы, а этого было недостаточно. Неужели же она ошиблась в Ульрихе? Сердце ее учащенно забилось.

— И что же он, по-вашему, делал? — грубо спросила Афра.

Верингер наклонил голову и беззастенчиво улыбнулся:

— Есть много вариантов. Например, он мог быть монахом, или даже каноником, или папским легатом, который по какой-то причине оставил свой пост.

— Ульрих? Не смешите меня!

— А вы когда-либо обращали внимание на его правое предплечье?

И не только на него, хотела ответить Афра, но ситуация была слишком серьезной, и ответ застрял у девушки в горле. Потому что, если честно, она никогда не присматривалась к правому предплечью Ульриха. Ульрих фон Энзинген постоянно носил рабочий халат с длинными рукавами. Какое это могло иметь значение?

Афра мрачно посмотрела на Верингера:

— Что за глупый вопрос?

Тот задумчиво ответил:

— Вопросы никогда не бывают глупыми, глупыми могут быть только ответы. То, что произошло в соборе, похоже на почерк ложи отступников — братства умных людей, целью которых является побороть святую мать-Церковь. В основном это бывшие монахи или отлученные от Церкви высокопоставленные лица, продавшиеся дьяволу. Они очень опасны, потому что благодаря своему прошлому располагают подробной информацией обо всем устройстве Церкви. Паутина их связей простирается вплоть до папской курии. Говорят, даже все трое пап, управляющие сейчас Церковью, принадлежат к ложе отступников. Если понаблюдать за жизнью этих людей, то не сможешь сказать, к кому их причислять. Но, в любом случае, у всех изгнанников на внутренней стороне правого предплечья есть клеймо — перечеркнутый наискось крест.

— И вы предполагаете, что у мастера Ульриха имеется на предплечье такой знак? — Афра прижала руку ко рту. Просто ужасной показалась ей мысль о том, что Верингер мог быть прав. Тысячи мыслей, смущавших ее еще больше, проносились у нее в голове.

Какая же причина могла быть у Верингера Ботта так ужасающе сильно ненавидеть Ульриха фон Энзингена? Афра не знала ответа на этот вопрос, равно как и на вопрос о прошлом Ульриха. Откуда он родом, чем занимался, прежде чем начать строительство собора в Ульме, — об этом архитектор никогда не рассказывал. Однажды Ульрих фон Энзинген вошел в ее жизнь. Или это она вошла в его жизнь? Точного ответа Афра не знала.

Пергамент! Эта мысль поразила ее, как удар молнии во время сильной грозы. Может быть, Ульриху фон Энзингену была нужна не она, а пергамент? Боже мой, как же наивна она была! Еще слишком хорошо Афра помнила о том, с каким оживлением расспрашивал Ульрих ее о пергаменте той туманной ночью, когда они бежали из Ульма. Хорошо, что он не знал о новом тайнике для документа в монастырской библиотеке.

Испытующе глядя Верингеру Ботту в лицо, Афра впервые заметила определенную открытость в его взгляде. Не было ни насмешки, ни издевательской улыбки, даже цинизм, прочно застывший в чертах его лица, внезапно исчез. И, чтобы защитить Ульриха, девушка задала парализованному архитектору вопрос:

— А откуда вам так хорошо известно о ложе отступников, мастер Верингер?

Верингер усмехнулся высокомерной улыбкой, совершенно не соответствовавшей его положению. Он ухмылялся той широкой бесстыдной ухмылкой, какую все привыкли видеть у него на лице. Она могла значить все и ничего. Эта ухмылка приводила Афру в ярость.

Не раздумывая, повинуясь внезапному порыву, девушка подошла к человеку, сидевшему в инвалидном кресле, и закатила его правый рукав. Оно было там — клеймо, перечеркнутый наискось крест. Афра застыла.

— Вы… — пробормотала наконец она.

Верингер молча кивнул.

— Но почему…

— Да, я принадлежал к ложе отступников — до того самого дня, как стал калекой. А так как калеки не имеют права занимать духовные должности, они не могут быть также отступниками. Я был бы только помехой. Едва мне удалось избежать смерти, как ночью ко мне в двери постучал незнакомец. Слуга открыл двери и провел его ко мне. На нем был черный плащ с капюшоном, какие носят все изгнанники, и голос показался мне незнакомым. Незнакомец сказал, что по воле Всевышнего я больше не могу быть отступником. Потом он без слов сунул мне в рот капсулу. Уходя, он снова обернулся и прошептал: «Вам нужно всего лишь раскусить ее, мастер Верингер!» Но я выплюнул ее, и она упала мне на камзол. С тех пор я все время ношу ее с собой.

Афра растерянно смотрела на человека, сидевшего в инвалидном кресле, и впервые ей стало жаль его. Его злость и циничное поведение раньше не давали ей повода для этого. То, что Верингер доверил свою тайну именно ей, заставило девушку призадуматься.