Болотник - Андрей Алексеевич Панченко

— вот хрен его знает дружище. Пока только одни вопросы.

Мы осмотрели остров вдоль и поперек и нашли ещё восемь тел. Трое были в черных ватниках и пятеро в таких же, как и на первом немце, камуфляжных комбинезонах. Они лежали в разных местах острова, иногда по одному иногда небольшими группами. Тут явно шёл тяжелый бой, между местными обитателями и немецкими солдатами. Самая живописная картина нам открылась в середине острова. Среди ветвей кустарника, переплелись кости двух человек. Один в черном ватнике, другой в немецкой форме. У обоих торчат ножи, в обрывках одежды. В черном ватнике — эсесовский кинжал, в камуфляже — самодельная финка. Они зарезали друг друга в жаркой рукопашной схватке.

На самом правом краю острова, до которого мы вчера не добрались, лежали обломки немецкого самолёта. Разломанный на двое фюзеляж, хвост лежит в болоте и на половину в него погрузился. На сломанных крыльях — немецкие кресты.

— Ежкин кот. Десять тел, на острове! Самолёт немецкий! Мы блядь куда попали?! Ты куда меня завез, зараза! Сходил в отпуск, твою мать — возмущался Андрей, несправедливо выдвигая мне претензии.

— Это Андрюха не самолёт, это десантный планер. Видишь? Ни одного двигателя нет.

— Да хоть космическая ракета! Как? Вот ты мне скажи? Как это всё сюда попало? Где был фронт и где Каменногорск?! Откуда они здесь взялись?

— Да задолбал ты уже! Я откуда знаю. Разбились они здесь, а куда летели, хрен их знает. Пойдем обломки посмотрим.

Осмотр обломков планера принес в нашу невесёлую копилку еще три тела. Эти явно разбились. Пилот и немец с офицерскими галунами на плечах нашлись в кабине планера, еще один лежал под крылом. Видны следы оказания первой медицинской помощи, истлевшие бинты на костях черепа и остатки самодельной шины, на бедре правой ноги. Видимо пострадавшего извлекли из-под обломков и перевязали.

— Может не пойдем дальше смотреть? — с тоской спросил Андрей — они же как грибы осенью после дождя, не заканчиваются.

— Да мы уже почти всё осмотрели. Если хочешь, посиди здесь я в десантный отсек сам загляну.

— Вместе пошли.

В десантном отсеке, хаотично были разбросаны ящики с боеприпасами, какие-то вьюки, разбитая рация и оружие. Пулемёт MG, несколько «шмайстеров» и винтовка с оптическим прицелом, несколько советских трехлинеек вот и весь арсенал. В тюках когда-то были продукты и походное снаряжение, гражданская одежда и красноармейская форма, но так как хвост планера лежал в болоте, всё испорчено и истлело, ткань расходилась у меня в руках от малейшего прикосновения.

Нам никогда не узнать, как этот планер появился на острове — тридцать пять лет прошло, но ясно одно, с этого острова, ни один десантник уже не вернулся. Четверо бывших, беглых заключенных, ценой своей жизни, уничтожили диверсионную группу вермахта.

Мы сели с Андреем на берегу болота, возле обломков и закурили.

— Ну вот теперь всё ясно, мужики настоящий герои. Это же надо, одиннадцать фашистов раскатали, и это всего с двумя винтовками — я отрешённо смотрел на болото.

— Да брат, настоящие бойцы. Сообщить бы нашим надо. Им всем по «Герою» положено — Андрей устало курил сидя рядом со мною.

— Сообщим, обязательно сообщим, брат. Только когда с участка вернёмся, подождут ещё немного ребята, тридцать пять лет ждали, еще неделю полежат, не обидятся на нас — в том, что этих ребят, хоть как-то наградят, даже посмертно, я сильно сомневался. Возможно в будущем их и найдет награда, и даже может быть про них снимут фильм, но не сейчас. Хоть и прошла уже массовая реабилитация несправедливо осуждённых, но всё же эти парни, были беглыми зеками. Про такое не принято ещё говорить, и в газетах, скорее всего про них не напишут.

— Ладно — на удивление покладисто согласился Андрей.

— И вот ещё что, Андрюха. Я собираюсь забрать с острова иконы и шкатулку. Если ещё чего ценного найдём, тоже заберу. Государству сдавать не буду, полежит у меня на всякий случай. На черный день. — я испытывающе глянул на Андрея, смотря как он отреагирует на мои слова.

— Да зачем тебе? Ну ладно золото, его стоматологам, моим знакомым можно продать, а иконы зачем с серебром? Они же почти ничего не стоят.

— Стоят Андрей, эти монеты много стоят, и тем более иконы восемнадцатого века — обманывать друга я не собирался — продать их проблема, ну так и не к спеху. Пусть лежат. Если хочешь, я тебе за золото, твою долю деньгами отдам.

— Так забирай. Ты мне всегда помогаешь, и с Галкой два раза помог и вездеход сделать обещал. Вообще ты не прав, по-моему, по деревням и икон и монет таких, гору найти можно. Ничего они, кроме золота по весу, не стоят.

Как же ты не прав Андрей, но переубеждать я тебя не буду. Всё имеет цену. Даже то, что для тебя сейчас вроде просто мусор. Та же форма СС, и снаряжение десантников, одиннадцать комплектов которых, сейчас лежало на острове. Да тот же планер и разбитая рация. Будь я здесь один, я бы поступил по-другому. Похоронил бы тела и наших героев, и немецких солдат. Поставил бы на могилах памятники и тем и другим. Крест и обелиск с красной звездой. Это тогда, тридцать пять лет назад они были врагами, сейчас же они просто солдаты, которым нужно погребение. Собрал бы аккуратно всё, что смог и спрятал бы в схрон, до лучших времен. Я не святой, и совершал в жизни разные гадости. Но свой, не совершенный поступок, я подлостью не считал. Я отдал бы этим ребятам не больше и не меньше почестей, чем отдаст им Родина. Похоронят под залп салюта, в лучшем случае, и забудут. И то я в этом сильно сомневаюсь. Ведь по сути, что здесь произошло? Еще один маленький эпизод, великой войны. Таких были тысячи. Когда наберет популярность движение поисковых отрядов, таких воинов будут перезахоранивать сотнями, в братских могилах, на деревенских кладбищах. Скромный обелиск, и дай бог если пара имен, из длинного списка неизвестных солдат, на его табличке. Хорошее дело, их надо чтить, и ставить памятники. Но не раз в год, на девятое мае, а каждый день. Этих же ребят, похоронят тихо, без шума, не войны они — просто беглые зеки. Всего этого я в слух конечно не сказал.

— Ладно брат, давай заканчивать здесь и в путь, нам еще долго по болоту пилить.

— Лишь бы только не найти больше ничего — грустно усмехнулся Андрей.