Злая принцесса - Трейси Лоррейн

Мои глаза горят от слез, когда я смотрю на него, моя рука зажата в руке Себа.

Меня всегда интересовали отношения отца или их отсутствие. Но я просто предположила, что он так и не нашел ту единственную. Никогда не думала, что она была у него, и он потерял ее. Что он жил с такой душевной болью каждый божий день.

— Мы начали видеться так часто, как только могли. Она рассказала мне, на что была похожа жизнь с Джонасом, но к тому времени, когда она призналась в некоторых случаях его худшего обращения, она уже была беременна Тоби.

— Почему ты ничего не сделал? Если он причинял ей боль, тогда ты должен был…

— Ты думаешь, я не хотел этого? Господи, Себ. — Папа проводит рукой по лицу. — Это… — он указывает на свою раненую руку, — я понимаю это больше, чем ты можешь понять. Тебе нужно защитить Стеллу, чтобы исправить ошибки. Я понял. Я ничего так не хотел, как пойти и пустить ему пулю в лоб за то, что он когда-либо поднимал руку на Марию. Но я не мог…

— Точно так же, как Тоби не может сейчас, — перебиваю я.

— Да. Может, он и жестокий ублюдок, но он умен. Слишком чертовски умен. Он предусмотрел все, чтобы гарантировать, что Мария останется ни с чем, вся ее семья останется ни с чем, если с ним что-нибудь случится. Я уверен, что сейчас аналогичная ситуация сложилась и с Тоби. К тому же у него есть дополнительная забота о здоровье Марии.

— Господи Иисусе, папа.

— Я знаю.

— Тебе не кажется, что тебе следовало сделать шаг назад, когда она носила его ребенка?

— Я пытался.

— О да, действительно тяжело. Между нами одиннадцать месяцев, — указываю я.

— Да. — Сожаление сочится из него, когда он вертит кружку в руках.

Какая-то часть меня отчаянно хочет пойти и утешить его, но есть и другая горькая часть меня, которая все еще слишком зла, чтобы раскрыть хоть один из этих секретов.

— Джонас знал. Мы были недостаточно умны. Следующие девять месяцев были одними из худших в моей жизни.

— Мы знали, что она снова беременна. Она предположила, что ты принадлежишь Джонасу. Мы всегда были осторожны, но Джонас ничего этого не хотел и заставил ее пройти тест ДНК, как только она смогла.

— В ту секунду, когда ты родилась, он потребовал знать. Он уже был взбешен, потому что ты была девушкой, и он хотел создать свою собственную маленькую армию солдат.

— Какое облегчение, что я тогда там не застряла, — грустно шепчу я.

— Как только мы получили результаты, Мария сказала мне, что мы должны уехать. Что я должен был забрать тебя и убраться к черту подальше от Джонаса.

— Но…

— Доверься мне, Стелла. Я перебрал все возможные варианты. Последнее, что я хотел сделать, это забрать тебя у нее. Я хотел, чтобы Мария и Тоби сбежали с нами. Но она не могла уйти. Это было слишком опасно.

Рука Стеллы дрожит в моей, но ее лицо в точности такое, как Гален описал ее маму: маска безразличия. Похоже, Тоби был не единственным, кто унаследовал нечто большее, чем голубые глаза.

Я провожу большим пальцем по костяшкам ее пальцев, желая, чтобы она знала, что я здесь.

— Так ты что? Взял меня из ее рук и никогда не оглядывался назад?

— Это был в значительной степени план. Мария была уверена, что сможет найти способ сбежать от Джонаса, присоединиться к нам и начать все сначала.

Часть меня ненавидит, что ей это явно не удалось. Это означало, что Мария и Тоби страдали все это время. Но также, если бы она это сделала, Стелла никогда бы сюда не вернулась. Она никогда бы меня не нашла.

— Но она не смогла?

Гален качает головой. — И я не мог вернуться.

— Потому что тебя обвинили в смерти моего отца? — Я добавляю, говоря впервые за то, что кажется вечностью.

Гален дает мне двойную оценку.

— Д-да. Я взяла вину на себя за это и еще за несколько вещей, чтобы помочь Семье, и мы ушли. Им нужен был козел отпущения, а мне нужно было защитить Стеллу и Марию.

Наступает тишина, когда тяжесть признаний Галена давит на всех нас.

— Ты никогда не собирался возвращаться, когда стало очевидно, что она не может уйти?

— Я всегда хотел вернуться. Я хотел, чтобы у тебя была твоя мама. Я хотел, чтобы у нее была ее невероятная дочь. Но риск для всех нас был слишком велик…

— До ее операции.

— Мы с Марией разорвали отношения, когда я ушел. Но я поддерживал связь с ее сестрой, и мы обменивались тем, что нам было нужно, через нее. И когда она сказала мне, как плохо обстоят дела, я понял, что нам нужно быть здесь.

— Я потратил тот первый месяц на то, чтобы все расставить по местам, чтобы обеспечить твою безопасность и защиту. Чтобы Джонас не смог прийти за тобой или мной.

— Вот почему ты запер меня в доме.

— Или пытался, — говорит Гален, понимающе глядя на свою дочь.

— Дэмиен заверил меня, что все на месте, что тебе ничто не угрожает, и ты пошла в школу, пообещав, что Себ, Тео и Алекс будут присматривать за тобой.

Стелла напрягается, прежде чем взглянуть на меня.

— Вы были моими гребаными няньками?

Она пытается вырвать свою руку из моей, но терпит неудачу, когда все, что я делаю, это крепче сжимаю ее.

— И как нам было весело, принцесса.

Сердитое рычание вырывается из ее горла.

— Ну, я думаю, в этом есть чертовски много смысла. Вы, ублюдки, появлялись повсюду.

— Все это часть работы. — Я подмигиваю ей, и она скрипит зубами. Наклоняясь к ней, я касаюсь губами ее уха. Она может быть сумасшедшей, но это не останавливает дрожь, пробегающую по ней, когда мое дыхание щекочет ее кожу. — Я заглажу свою вину позже.

Она усмехается, но не отталкивает меня, когда я целую ее в шею — к большому удовольствию Галена, если судить по его стону.

— Как именно ты ожидал, что они, — она закатывает глаза, — будут нянчиться со мной и чтобы я не приближалась к Тоби? Если бы ты никогда не остановил нас в тот день… ну…

— Я облажался, Стелла. Я пытался уберечь тебя от опасности. Я подумал… Я не знаю, что я думал. Это было неправильно. Я должен был просто рассказать тебе все.

— Да, ты должен был это сделать. — Она делает паузу и тянется за своим кофе. — Я провела все эти годы, задаваясь вопросом, был ли ты геем.

Гален отрывисто смеется над признанием Стеллы.

— Нет, Стелла. Это не так.

— Ну, вы с Кэлвином всегда проводили много времени вместе, так что…

Он качает головой, проводя рукой по лицу. — Думаю, я должен винить только себя. Но, между прочим, Кэлвин тоже натурал.