Улыбка зверя - Андрей Молчанов

Теплоход все дальше и дальше уплывал от страшного места. За соседним столиком жизнерадостно помянули “топляков”.

— Ты, знаешь, — вымолвил наконец Прозоров, — мне показалось, что там, в толпе этой…

— Да, — перебила Ада. — Ты не ошибся. Это был он…

— И мы по-прежнему пребываем в закономерности случайностей, — отрешенно произнес Прозоров.

— Нет, мы попросту пребываем там, где пребывать должно, — откликнулась Ада. — И лично меня это здорово обнадеживает…

— То есть?..

— Обнадеживает в принципе… Остальное додумай сам.

После короткого разговора с неведомым человеком, в руках которого оказался мобильный телефон Мослака, Сергей Урвачев почти не сомневался в том, что он потерял двух своих лучших бойцов. А когда он поднял на ноги свою московскую службу информации и та, перезвонив ему на рассвете, сообщила, что ни Мослак, ни Длинный в номере своем не появлялись, и что в последний раз их видели в казино за несколько минут до беседы Урвачева с незнакомцем, последние надежды и сомнения отпали, — бойцов кончили!

Урвачев почти не спал в ту ночь, занимаясь кропотливым анализом и сопоставлением событий, произошедших за последнее время. То, что его людей могли как-нибудь вычислить и убрать люди Ферапонта, было маловероятно, к тому же Ферапонт о его вероломных замыслах категорически не догадывался, что подтверждалось многочисленными косвенными признаками. Вероятнее всего, в дело вмешался неожиданный фактор, который Урвачев определил для себя как некую “третью силу”. И кое-какие соображения по поводу этой “третьей силы” у него к утру уже имелись. Причем в данных соображениях присутствовал и парадоксально-позитивный оттенок. Во всяком случае, можно было попробовать использовать эту неведомую и, судя по результатам, весьма квалифицированную силу в собственных видах и интересах. Только для начала нужно было ее выявить и уяснить руководящие ей мотивы. С данной задачей Урвачев мог справиться самостоятельно, однако, как решил он, это заняло бы слишком много времени, а потому, отправляясь с визитом к мэру, он, кроме обсуждения сложившейся обстановки, рассчитывал заручиться оперативной помощью непосредственно от властных структур…

Первым пунктом в разговоре с Колдуновым естественным образом фигурировал недавний инцидент, случившийся в ресторане “У Юры”.

Вениамин Аркадьевич самым задушевным тоном справился о состоянии здоровья собеседника, а далее сообщил, что располагает кое-какими сведениями, относительно выстрела, доставленными ему начальником милиции Рыбаковым. Оказывается, неудачливый стрелок был задержан буквально через несколько часов после покушения, но поскольку находился в невменяемом состоянии и связных показаний дать не мог, то поначалу выдерживался в одиночной камере и на допросы не вызывался. Однако вчерашним вечером следователь прояснил кое-какие любопытные детали…

— Да знаю, знаю, — равнодушно отмахнулся от выдерживающего многозначительную паузу мэра Урвачев. — Какой-то придурок из “шанхайских”… Вот, чмо! Я его вытолкал в шею из ресторана накануне нашей встречи. Но не учел человеческого фактора. Все это, оказывается, происходило на глазах у его девчонки. Псих обиделся насмерть и пальнул сдуру… Видите, насколько наша жизнь полна всяких непредвиденных случайностей…

— А вы, насколько я могу судить, подозревали Егора Тимофеевича Ферапонтова? — Колдунов с проницательным прищуром поглядел в глаза Урвачева.

— Ни секунды его не подозревал, — усмехаясь, сказал Урвачев. — Буду с вами предельно откровенен, Вениамин Аркадьевич… В самый момент выстрела уже знал, что это — не Ферапонт. Другое дело, рано или поздно… ну, вы понимаете… И у меня имеются очень веские основания для подобных выводов, хотя, полагаю, не стоит посвящать вас в хитросплетения всех подробностей наших отношений с моим партнером…

— Я, Сергей Иванович, и не нуждаюсь ни в каких подробностях, но совершенно с вами согласен, что логика вещей именно такова…. — задумчиво отозвался Колдунов. — Я еще в самом начале нашего знакомства думал именно об этом. Буду тоже откровенен: один из вас в деле — лишний. И глубоко убежден, что лишним является как раз наш общий друг Ферапонт.

Теперь уже Урвачев внимательно поглядел в глаза Вениамина Аркадьевича.

— Я чист перед законом, — сказал Урвачев значительно. — Во всяком случае, с формальной точки зрения ко мне комар носа не подточит… Это, как вы его назвали, “наш общий друг” по свойству своего характера очень любил принимать личное практическое участие во всех силовых акциях. Любитель, знаете ли, острых ощущений… А это первый признак натуры низменной.

— Я имел возможность заметить, что друг наш не очень развит в культурном отношении, — вставил Колдунов. — Что настораживает в перспективе.

— Это бы ничего… У всякого человека есть собственные слабости и всякий имеет право на реализацию свойств своей натуры, которую, как известно, не переделаешь… Но он оставлял следы, а следы эти, я вам доложу, весьма багровые, весьма…

— Но с другой стороны, общая политическая ситуация в стране в какой-то степени диктовала ему именно такую модель поведения, — стеснительно кашлянул в кулачок Колдунов.

— Времена меняются, дорогой Вениамин Аркадьевич, — вздохнув, произнес Урвачев. — И времена меняются стремительно. А логика этих перемен говорит о том, что нынче следует решительно отмежевываться от подобных людей. Само знакомство с ними бросает на всех нас гигантскую черную тень, и уже одно простое соседство фамилий в каком-нибудь пустяковом следственном протоколе чревато… Представьте себе сочетание Колдунов и Ферапонтов в какой-нибудь газетной кляузе… Нехорошо. Непоправимый вред репутации.

— Да, нехорошо, — согласился Колдунов. — Здесь-то на месте я пока еще в состоянии пресечь кривотолки, но ведь Егор Тимофеевич нынче в Москве действует…

— И очень активно. И обязательно там наследит. Да наверняка наследил уже. И если допустить возможность, что тамошние органы выйдут на него, а это весьма реально, дорогой Вениамин Аркадьевич; так вот, если они всерьез возьмутся за него, то рано или поздно пойдут трепать и вашу фамилию, и мою… Но главное, представьте себе, какая опасность нависнет над комбинатом, над нашим общим делом… Приедут сюда спецгруппы из Центрального РУБОП, с Лубянки, начнется такая рубка…

Колдунов подошел к окну, некоторое время стоял в задумчивости, барабаня пальцами по стеклу. Урвачев молчал, давая ему время для размышлений.

— Так-то так, но послезавтра я улетаю в Америку… — не оборачиваясь, проговорил Колдунов. — Но дело, собственно, не в этом — я в любом случае вмешиваться в решение ваших проблем не собираюсь… Ну пошлите, в конце концов, своих людей. Я не знаю, как это делается на практике, но знаю, что такая практика существует в вашей… в вашей….

— Понятно, деятельности. Спешу сообщить, Вениамин Аркадьевич: своих людей я уже послал…

— Вот как? Так в чем же вопрос?

— Кто-то пострелял моих людей. Очень профессионально пострелял и, в буквальном смысле, упрятал концы в воду. И мне достоверно известно, Вениамин Аркадьевич, что Ферапонт к этому злодеянию не имеет ни малейшего отношения.