Проклятая весна - Эш Дэвидсон

class="p1">– Они распыляют эту дрянь уже двадцать лет, – отмел Рич эту мысль. – И она летит прямо на нас, пока мы работаем. Глаза от нее могут покраснеть на день или два, вот и все последствия.

– Но у Ларка же рак.

– Так он дымит как паровоз.

– А Хелен? Мелоди? Элиза? Курицы Джоанны? А… – «Я», хотела сказать она. А я? Теперь она плакала, так громко всхлипывая, что становилось трудно дышать.

– Курица – это не человек, Коллин, – возразил Рич, как только она успокоилась. Очки у нее запотели. Он снял их и начал медленно протирать линзы.

– Если мы владеем этой землей, может, ты попросишь не распылять рядом эту отраву? – спросила она. Рич фыркнул, снова надел очки ей на лицо.

– Если Мерл узнает, что мы вообще разговаривали с этим Дэниелом, он позаботится о том, чтобы ни одна лесопилка отсюда и до самой Канады в жизни не стала работать с древесиной с нашего участка. Он нас выведет из дела еще до того, как мы вообще успеем хоть что-то сделать.

– Мама! – Карпик распахнул заднюю дверь. Коллин шмыгнула носом и вытерла глаза.

– И правительство это средство одобрило. – Рич как будто пытался убедить самого себя. – Зачем им что-то одобрять, если это опасно?

– Ма-ама!

– Я здесь, – откликнулась Коллин.

– Возможно, он просто все это выдумал. – предположил Рич.

– А что, если нет?

– Скаут съел крота! – завизжал Карпик. Лоб у него был весь в грязи.

– А что, если нет? – повторила она уже громче.

Рич наклонился и поцеловал ее в макушку, словно ребенка. Он был бы хорошим отцом для их дочери. Терпеливый, справедливый, всепрощающий.

– Мне надо заняться делами, – сказал он и скрылся за входной дверью.

– Что «что если нет»? – спросил Карпик.

– Что, что «что если нет», Печенюшка? – поддразнила его Коллин. Карпик забрался к ней на колени.

– Я слышал, как хрустнули его кости.

– Фу.

– Он был слепым, поэтому ничего не увидел. Только почувствовал его большой мокрый нос.

Она облизнула палец, стерла грязь с лица. Снаружи загремели дрова, раздались глухие удары топора. Позже Рич будет горько в этом раскаиваться. Ей снова придется снять носки и пройтись по его узловатому хребту.

– Я пить хочу, – заныл Карпик.

– Слезай. – Она спустила его с колен, и он прошлепал за ней на кухню.

– Что хочешь? Молоко? – Она сняла стакан с сушилки.

– Я очень-очень хочу пить.

Коллин выглянула в окно, на сарай, в котором скрывался бак с водой.

– Сок? – Она наполнила стакан до краев. Карпик взял стакан обеими руками. На поверхности плавала оранжевая мякоть. Целый стакан, неразбавленный! Он не мог поверить в свою удачу.

– Не пей так быстро, живот заболит.

Карпик запрокинул голову, облизнул края пустого стакана.

– Лучше? – спросила Коллин.

– Ага. – Он перевел дыхание и вытер рот рукавом.

Она ополоснула стакан, смывая мутную пленку сока, дала воде перелиться через край. Затем вытерла руки, но все еще чувствовала осадок там, где ее рук коснулась вода. У нее возникло непреодолимое желание вымыть руки снова и смыть с них загрязненную воду.

22 ноября

Карпик

Карпик нетерпеливо подпрыгивал на месте, не в силах дождаться, когда придет папа. Люк сидел на низкой школьной стене позади него и болтал ногами. Подошвы его кроссовок стучали по кирпичам. Весь день Люк лгал, и теперь ему было плохо. Его не было одиннадцать дней. Он сказал, что из интимных мест его мамы выпал воздушный шарик с водой. Сказал, что его младший брат появился на свет без верхней части головы, что его мозг съели.

«И она теперь умрет? – спросила Линда, любительница покомандовать. Этот вопрос смутил Карпика, потому что ребенок вроде как был «он». – Ну? – настаивала Линда, высокая и задиристая, самая крупная девочка в их классе. – Она умрет?»

Люк пожал плечами. Внезапно Карпик понял, что она – это мама Люка.

«Может быть». – Лицо Люка вытянулось, словно он не понимал, что она может умереть, пока не произнес это вслух.

Затем задиристая Линда толкнула Люка и закричала: «Врунишка!», и они убежали. Словно умирающая мать была ветрянкой, которой можно было заразиться.

Карпик вздрогнул. Им не разрешали сидеть на стене, но рядом не было учителей, которые велели бы Люку слезть. Подошвы кроссовок Люка виновато стучали по кирпичам. Из его коробки для ланча воняло – в ней лежали потемневшее яблоко, колбаса, размокший хлеб – словно у его вины был запах.

– За вами кто-нибудь придет? – спросила мисс Шафер. Она была молодой и улыбалась больше, чем другие учителя. Одета она была в пальто, а в руках держала большую сумку.

– Папа. – Карпик отступил от Люка на шаг, чтобы показать, что он не с ним. Его мама не имела никакого отношения к маме Люка и ее взрывающимся интимным местам.

– А за тобой, дорогой? – обратилась мисс Шафер к Люку.

– Папа. – Люк перестал болтать ногами.

– Ну конечно, – ласково промолвила мисс Шафер, будто знала, что его мама скоро умрет. – У вас дома есть телефон?

Люк кивнул.

– Если он не придет в ближайшее время, зайди в школу и позвони домой. Миссис Портер все еще у себя.

Ее «Универсал» скрылся в тумане. Теперь стоянка была почти пуста – осталась только одна-единственная синяя машина. Передний зуб Люка держался на честном слове. Он повертел его, снова застучал кроссовками по стене.

– А у него были волосы? – спросил Карпик. Об этом никто не спрашивал ни на перемене, ни за обедом, ни во время посещения библиотеки.

Люк оставил зуб в покое.

– Нет.

Карпик запрыгнул на стену рядом с Люком, стараясь, чтобы их ноги не соприкоснулись.

– Тебе грустно? – спросил он.

Люк наморщил подбородок и кивнул. Перестал болтать ногами.

Карпик услышал позади какой-то грохот, и хотя он доносился из здания школы, все равно понадеялся, что это пришел забрать Люка его отец. Но это оказался всего лишь мистер Йоргенсен, уборщик, кативший по коридору швабру с ведром на колесиках. По щекам Люка потекли слезы. Карпику хотелось бы, чтобы пришел кто-нибудь взрослый, дал Люку салфетку и отвел бы его умыться в туалет. Он ударил пятками по стене, надеясь, что это подтолкнет Люка снова начать болтать ногами. Тот шмыгнул носом.

– Твоя мама не умрет, – произнес Карпик.

– Откуда ты знаешь?

– Слезьте со стены, мальчики, – скомандовала миссис Портер. Она выбила из-под двери стопор носком своей коричневой старушачьей туфли. Дверь с грохотом захлопнулась.

– Вы двое, – сказала она. – Пойдем.

Они поплелись через парковку.

– У моей мамы родился крошечный мертвый ребенок, – поделился Карпик. – Но мама не умерла.

Люк ничего не ответил,