Легенда о Гвендолин - Морвейн Ветер

– Да, – обрываю его, – знаю. Если ты уже можешь спорить – сможешь и встать. Не буду смущать тебя своим присутствием, пока ты будешь одеваться, Радагар. Но и слугу, извини, не пришлю. Понятия не имею, что творится у тебя в голове.

Указываю на стопку одежды, которую оставила Мелинда ещё вчера, и выхожу.

Несколько минут места себе не нахожу – и глазам не могу поверить, когда в открывшемся дверном проёме появляется Радагар. Совсем, конечно же, не такой, как во сне. Без этих странных пышных воротников, без броских жестов, которые всегда любил изображать своей изящной рукой.

В зелёной рубашке, подвязанной коричневым кушаком. В таких же из тонкой шерсти штанах, заправленных в сапоги.

– Сапоги подошли? – с удивлением спрашиваю я.

Радагар кивает и с неменьшим удивлением смотрит на меня.

Дело, по-моему, не в сапогах, но я стараюсь даже в мыслях не показывать, насколько важно для меня в эти минуты всё, что связано с ним. Никогда раньше не замечала подобного за собой. Вспоминая наше прошлое, думаю, что мне всегда был приятен уже тот факт, что он находится рядом со мной. Что он ласкает меня и хочет… или делает вид, что хочет меня.

Сейчас я хочу, чтобы именно ему было хорошо. Рядом со мной.

Беру его за руку и тяну за собой. Лошади уже ждут у дверей. Не уверена, что Радагар сможет сидеть в седле – но он держится и вопросов не задаёт.

Всё-таки придерживаю поводья его лошади, направляю обоих коней к воротам. Тут довольно опасный момент. Я всё ещё опасаюсь, что он сбежит. Но Радагар не предпринимает никаких попыток изменить маршрут, и его конь неторопливо двигается рядом с моим.

Дорога петляет между скал. Отмечаю про себя, что снова зима – как и тогда, когда я видела Радагара в прошлый раз.

Рука скользит по гриве его лошади в нетерпеливом желании подобраться к руке. Искоса пытаюсь поймать его взгляд, но Радагар как будто бы и не здесь. В глазах его плещется знакомая мне серая мгла.

На мгновение пониманию, что он не сбежит и не попытается вернуться к своему безумному плану. Он не будет делать вообще ничего. Он уже мёртв – даже несмотря на то, что тело его движется рядом со мной.

Радагар оборачивается ко мне и произносит:

– Ты поняла.

Могу лишь яростно замотать головой.

– Нет, Радагар. Помнишь, двадцать лет назад, ты был моим проводником? Даже если это был не ты, а просто сон… не важно. Ты сказал, что никогда не вернёшься из этой мглы. Что ни одна душа не может вернуться назад. Ты ошибся. Ты здесь. И я заставлю тебя расстаться с этой мглой, отрежу её от тебя.

– С тех пор прошло ещё два десятка лет, – горькая усмешка скользнула по его губам, – знаешь… – в голосе Радагара наконец проскользнула тень эмоций, – я тогда уже знал, что это в последний раз. Что если ничего не выйдет… Я больше не буду делать попыток повернуть время вспять.

– Ты так одержим этой мыслью? – пускаю коня ему наперерез и тут же останавливаю. Чёрные, лишённые листвы деревья покрыты лёгкой дымкой снега, но я помню, что вчера ещё ветер доносил с гор запах магнолий, и собираюсь их отыскать.

– Ты знаешь об одержимости не меньше меня.

Щурюсь.

– Да. Похоже вопрос о том, чьё упрямство сильней.

– Нет, Гвендолин, – Радагар неожиданно улыбается, – вопрос о том, кому из нас шесть сотен лет. И кто уже перепробовал всё, что мог.

– И кто выдохся. Кому давно пора отказаться от своего безумия.

– В угоду твоему?

– Почему бы и нет?

Очередной разговор, ведущий нас в никуда.

В последующие дни таким разговорам несть числа.

Радагар остаётся равнодушен ко всему. Послушно следует моим прихотям, но по большей части молчит – если только слова клещами не тянуть.

Постепенно погружаюсь в чувство, что бьюсь о стену, которой настолько безразличны мои усилия, что она даже не пытается на них отвечать.

Невольно вспоминаю Радагара таким, каким он был. В глазах его пылал потаённый огонь, который мне не дано было разгадать. Этот огонь притягивал меня, как притягивает свеча мотылька. Да, к Радагару тянуло не только меня. Приходится смириться с этим и принять как факт. За шесть сотен лет у него было… даже боюсь предположить, сколько у него было таких дурочек, как я. Это обидно. Но ни одна дурочка не была такой упорной, как я. И я не собираюсь его отпускать.

Иногда – очень редко – Радагар принимается рассказывать мне о мире, в котором родился и жил.

– Я не скучаю по дворцам, по охоте и по балам, – объясняет он, – хотя не согласен с тем, кто ненавидит всё это. Я больше всего скучаю по чувству… завершённости. Мы управляли жизнью. Природа была послушна нам. Мы были хозяевами миров.

Он говорит это, когда мы сидим на одной из горных полян. Я не повела его на свой утёс – и сейчас рада этому, как никогда.

Мне не понять его. Я никогда не жила в мире, где магия правила всем. И вместе с этим я понимаю его более чем хорошо.

Не знаю, как сказать… как объяснить ему, что для меня «истинный мир» – тот, в котором мы были вдвоём. Что я всё отдала бы за то, чтобы вернуться в него.

Моя мечта для него – лишь незначительный эпизод, а мысли Радагара продолжают блуждать далеко-далеко.

– У меня такое чувство порой, – говорю я, – что твой мир утонул в этой серой мгле небытия, и ты пытаешься его отыскать.

– Отчасти это так, – признаётся он, – мой мир перестал существовать. Если у меня нет возможности его вернуть… я должен отправиться за ним в пустоту.

– Должен? – встаю, не в силах сдержать ярость, и делаю несколько шагов по пожухлой траве туда-сюда. – Должен – кому? Все, кому ты был должен – мертвы. Их нет.

Он смотрит на меня с высокомерной насмешкой, как мог бы смотреть на несмышленую девчонку старик.

– Должен себе, – просто говорит он, – ты не понимаешь, что такое – потерять всё.

Хочется вздёрнуть его на ноги и трясти, пока он не перестанет смотреть сквозь меня, пока не увидит, наконец, мир живых.

– Едем домой, – только и выдавливаю я.

Вопреки обыкновению, Радагар не сразу следует за мной. Только когда замечает, что я уже седлаю коня.

По дороге вниз вижу поворот, который ведёт на мой утёс.

Замедляю ход. Поворачиваюсь к Радагару.

– Если я отправлю тебя вперёд – ты не потеряешься по пути?

Пожимает плечами, а у меня нет больше сил. Захочет он потеряться – чёрт с ним.

– Поезжай, – твёрдо приказываю ему. Даже с учениками стараюсь так не говорить, но тут ясно, что иначе он не поймёт.

Сама сворачиваю на узкую тропинку, и минут пятнадцать конь несёт меня туда, где я проводила вечера до сих пор.