Возвращение Собирателя Душ. Путь на трон - Глеб Кондратюк

Во время подготовки к очередному завоевательному походу, когда человек замирал после битвы чтобы восстановить баланс сущностей внутри тела и даже во время самого сражения, когда вокруг человека и его армии стенало и выло само пространство. Даже тон его голоса, спокойный и ровный, не нарушался какие бы вопросы или заявления Гальтром не делал в его присутствии.

Человек был показательным примером самоконтроля. Не таким как Дарэоус, который стоял как каменное изваяние из-за банальной скуки. Нет, человек контролировал в себе буквально всё. Будто поддержание баланса сил внутри, породило побочный эффект в виде некого постоянного состояния и снаружи. За последние полцикла Элим всегда, за исключением сражений, находился в одной позе: скрещенные ноги, прямая спина и сложенные одна на другую ладони опущенных рук.

- Знаешь почему я так долго тянул с нашим разговором? – спросил Гальтром, нарушив собравшуюся в каюте тишину.

- Жак’ра.

- Балигор тебе рассказал верно? С тобой лично Жак’ра давно уже не общался так ведь?

- Так.

Уголки губ Гальтрома слегка дёрнулись. Он был совсем иной пароды. Всегда находился в движении. Он двигал фигуры силой мысли, но всегда перемещая одну из них протягивал в её сторону руку. Кресло, парившее в воздухе над игральным полем тоже покачивалось из стороны в сторону в такт движения его собственного туловища. И, в отличии от многих древних, Гальтром любил поговорить. Это была заложено у него внутри. Нетерпение к стоянию на месте, нетерпение к тишине, нетерпение к бездействию.

Поглотитель же, казалось, мог застыть в одном положении на сотню-другую циклов и даже не почувствовать. И Гальтром был уверен в этом, даже несмотря на то, что знал насколько этот период превосходил длинной всю жизнь человека. Кто бы мог подумать, что мир может породить такого чудовищного гения?

- Ты знаешь для чего твой друг приходил ко мне?

- Предполагаю.

С самого начала партии Поглотитель ни разу не поднял головы и не взглянул на оппонента. И за всё время он не удостоил Гальтрома ответом, длиннее двух слов.

- Он мне не доверяет, как и положено Надсмотрщику. Но он далеко не единственный, терзаемый подозрениями на мой счёт. Я стар. Очень стар. Старше чем весь твой, ещё совсем юный, вид. Я старше этой Империи. В моих силах уничтожить больше половины Воинов Госпожи, её помазанников, в считанные секунды. Большинство сильнейших воинов со всей вселенной я могу убить не напрягаясь. Так почему же я до сих пор не ношу почётного титула?

Ответ человека впервые вышел за порог двух слов, но по прежнему оставался в пределах одной фразы:

- Тебе нет доверия.

- Верно, - согласился Гальтром, - как думаешь почему?

- Однажды ты уже выступал против неё.

- Имеешь ввиду восстание?

- Нет, - ответил Элим, - ты был одним из тех, кто его подавил. Твоя провинность такая же древняя, как и ты сам. Уже почти не осталось живых, кто бы помнил её. Но мир ещё помнит. Как ты стоял по другую сторону конфликта.

Гальтром с усилием выдохнул воздух из лёгких. Он думал, что сможет застать врасплох или хотя бы удивить человека своим признанием, а оказалось, что тому уже обо всем известно.

- Она тебе рассказала?

- Нет. Прошло уже много времени, но я все ещё могу почувствовать, что ты был врагом Империи, которой ныне принадлежишь.

- Ты действительно не от мира сего, парень, - Гальтром развалился в своём кресле, - только я был не просто врагом Империи. Я занимал ту же должность, что ныне занимает Оверон. Мастер Войны. Только я служил…

- … Рельм, - закончил за бога Собиратель Душ.

- Да-а. Когда Зуру пал, сёстры пошли друг на друга войной, расколов построенную им Империю на части. Война утопила в крови всю вселенную. Неисчислимые армии шли друг на друга. Планеты-соседи вдруг оказались смертельными врагами. Бывшие товарищи по оружию проливали кровь друг друга, каждый во имя собственной императрицы. И я командовал силами одной из этих сторон.

- Почему же ты ещё жив? – спросил Элим, задав за весь разговор свой первый вопрос. Он уже давно ощутил это, чуждость что незримой тенью следовала за старым богом. Будто тот не принадлежит этому миру, а весь мир сейчас – это одна большая Империя.

Гальтром казалось не услышал вопроса.

- Противоборствующие силы был столь велики, что и поныне никто не знает, как много воинов в ней участвовало, сколь много их пало на полях бесчисленных сражений и сколько миров оказались стёрты в результате. Никто даже не знает на чьей стороне был перевес первоначально. Просто в какой-то момент… - Гальтром умолк, окунаясь в омут давно прошедших дней, - мы начали проигрывать. Я так и не узнал, что стало поворотным моментом. Когда и где случилось то поражение, что покачнуло чашу весов в сторону Майр. Это не было генеральным сражением, грандиозной битвой. Нет, ещё десятки тысяч циклов после мы сопротивлялись, отчаянно сражаясь, теряя один мир за другим, медленно проигрывая.

- Всё это время я видел, как она менялась. Моя дорогая Рельм... как она страдала без своей сестры. Никогда прежде я не был свидетелем такой сильной любви и одновременной ненависти к одной персоне. Она могла часами рыдать у меня на коленях, ища утешения в моих объятьях, а могла столь же долго поносить меня за мои поражения, требуя отправить ещё больше воинов умирать во имя неё. С каждым поражением, с каждым новым гонцом с новостями об очередной потере, первого становилось всё меньше, а второго всё больше. Так продолжалось пока даже самые преданные её военачальники не стали терять в неё веру. Один за другим они сбегали, переметались на сторону врага, пока не остался я один, наблюдавший как безумие поглощает самое ценное, что у меня есть. Гнев и ярость её были так велики, а новообретённая сила столь необузданной и разрушительной, что вместе с безумием поглотила её.

- Так появилось чудовище, что ныне заперто на Анатрее.

- Да, - согласился древний бог, - но тогда она не была заперта на одной планете. Каждый предатель нёс на душе след её силы, семя, в тот момент пустившее корни. Я был с ней в тот момент, когда она поглотила их души, как она начала разрастаться, поглощая десятки миров разом.

- И ты остался жив?

На лице