Путь в Беловодье - Роман Буревой

– Да, да, я знаю: кто знает историю Древнего мира, тот может предсказывать будущее. Но как ты на эти деньги живешь?

– Я преподаю историю, – подтвердил Стен. – А на жизнь зарабатываю как раз тем, о чем ты сказал, – угадываю котировки акций…

– Вот жулик, а! Я ведь знал, что ты жулик. И праведник, и жулик.

– Почему жулик? Ты, когда в тарелку смотришь, себя жуликом не называешь?

– Логично. Как всегда. А будущее предсказывал другим?

– Да, пару раз.

– Ну и как к этому люди относятся?

– Без восторга.

– У нас в Темногорске Аглая заявляет, что будущее видит. Но ей до тебя, как отсюда до Тихого океана. Слушай, Стен, давай покупай в Темногорске дом, предсказателем будешь. Я тебя в Синклит протащу.

– Роман, не шути. У меня эти видения из будущего – как озарения. А если намеренно хочу что-нибудь узнать, ничего не получается. Если можно так сказать, я предсказатель по вдохновению. Я ведь и на бирже не всегда угадываю. Если вдохновения нет.

– Это потому, что дилетант. А как станешь профессионалом, так без всякого вдохновения начнешь работать. То есть когда вдохновение – это отлично. Но и без него тоже можно. Умение вывозит. Дефолт небось угадал?

– Угадал.

– Вот видишь – а говоришь, дилетант.

– Нет! – твердо заявил Стен. – Может так получиться, что я вдохновение растеряю, а умения твоего не приобрету. Что тогда? Пустота? Нет и нет. Уж лучше я дилетантом останусь. В отличие от тебя, мастера.

– Я исхалтурился, Стен. Что-то не ладится у меня в жизни, – вдруг неожиданно даже для себя признался колдун. Никогда прежде он так не говорил и не думал даже. А теперь вдруг слова сами собой вырвались. Может, потому, что Роман видел Беловодье? – Сил так много, что, кажется, звезду с неба могу достать или сам звезду сотворить. А как за дело примусь – ничего не получается. Малости одни выходят. Не звезды – осколки жалкие. Скажи, почему? Я такое могу закрутить… Но нет. Всех несчастными делаю.

– Ну, положим, не всех, – уточнил Алексей и хлопнул его по плечу так, что колдун едва не опрокинулся со стула.

– Но мне-то самому плохо! Так плохо, что волком выть хочется!

– У тебя река есть, – напомнил Стен. – Разве этого мало?

– Да, река. Вспоминаю – радуюсь. А потом вновь тоска нападает.

– Это из-за Нади, – решил Алексей.

– Да, наверное… Я ее воскресить хотел. Но если сумел, если чудо случилось, то где она? Почему не со мной? Значит, она умерла? Так? То есть она была в кольце прошлого, и я, осел, не вытащил ее оттуда?

– Я не знаю, – честно признался Алексей. – Что ты делал весь этот год?

– Не помню… – Роман уронил голову на руки. – Я так устал, Лешка. Дышать даже тяжело – так я устал. А мне еще столько вспомнить надо… Не успею, наверное. Или умру. Или надорвусь. – Он ничуть не рисовался. Потому что чувствовал – дошел до края, до предела всяческих сил. Или, вернее, за этот предел перевалил. И ничего – дышит, живет.

– Ты бы выспался, – посоветовала Лена.

– Я спать не могу – наяву грежу. Должен успеть вспомнить все до Синклита. И еще должен спасти Чудодея. Эх, Лешка, если бы ты подсказал – как.

– Хотел бы, да не мгу. Я же не видел ничего конкретного. Только его… мертвого… двор какой-то, ступени. И пес рядом бегает, листву носом роет. Похоже, что утро, туман…

– Плевал я на твои предсказания! – выкрикнул вдруг Роман и кинулся вон из дома.

Спасти Чудака, спасти вопреки всем предсказателям! Мало ли что им пригрезилось наяву! Ну, предрек Алексей смерть Чудодею. И Аглая Всевидящая предсказала. Что из того? Изменим будущее, если прошлое не в нашей власти. Вон, Стеновскому когда-то привиделось, что Романа хоронят заживо. Так ведь не похоронили! Выбрался он из могилы, спасся, избег участи! И Чудодей избегнет. Надо лишь одно-единственное дело сделать, немыслимое, невозможное сотворить – четыре стихии вместе объединить, и тогда – не властно ни прошлое, ни будущее над нами. Неопределенность. Да, да, четыре стихии – это неопределенность.

Господин Вернон шагал прямиком по лужам. Ничего, мы еще повоюем, Вода-царица! Я не сдамся.

Пол-Темногорска разнесу, а найду того, кто обручи проклятые делает.

Роман взбежал на крыльцо, нетерпеливо постучал в дверь Большерука. Послышалось шлепанье босых пяток, и Данила Иванович явился на крыльце в застиранной майке и трикотажных штанах.

– Роман… что такое? – Большерук, кажется, смутился. – Ты проходи, вот сюда…

Он провел водного колдуна в знакомую уже гостиную.

– Знаешь, что опасность угрожает Чудодею? – спросил Роман.

– А в чем, собственно, дело?

– Так знаешь или нет?

Большерук замялся:

– Об этом все говорят.

– Мы должны действовать, и немедленно.

– Колдуны не воюют с судьбой.

– Это не судьба. Это, друг мой, интриги. Кто-то хочет устранить Чудодея и встать во главе Синклита. И этот кто-то “обручает” колдунов.

– Мне лично неведомо, кто за этим стоит! – заявил Большерук.

Роман вытащил из кармана осколок.

– Взгляни. В нем соединены все четыре стихии – это чувствуется, хотя и не сразу. Далеко не сразу. Мне подвластна вода, тебе – воздух. Надо лишь найти еще двоих, кто повелевает землей и огнем. И тогда создатель обручей – наш: объединим усилия и пленим.

– Слаевич связан с землей. Но его звездный час миновал, – напомнил Большерук. – С огнем управляется Максим Костерок, но он – начинающий колдун. – Большерук с сомнением покачал головой. – Но не это главное. Главное в том, что никто не полезет в это дело накануне Синклита. Слишком опасно. Ослабишь себя, и собратья съедят живьем. Тихохонько так скушают, ни одна косточка не хрустнет. Особенно если Чудодей в самом деле уйдет еще до… Я делать сейчас ничего не буду. Силы коплю, вольным воздухом запасаюсь, и так на Слаевича столько извел! И тебе советую энергию воды поберечь. Стихия у тебя, понятно, неукротимая, но ведь и у нее силы не беспредельны.

– Данила Иванович, мы должны поддержать Чудодея.

– Я поддержу, – пообещал Большерук. – Но только не сейчас. После Синклита. В будущем поддержу! Вольный воздух со всеми стихиями дружен.

– Ему сейчас помощь нужна! Данила… Ему же смерть угрожает. Провидцы грают… После Синклита поздно будет.

– Но он о помощи не просит, так ведь?

– О, Вода-царица!

– Не надо взывать к своей стихии в доме другого колдуна! – остерег Данила Иванович.