За гранью возможного. Биография самого известного непальского альпиниста, который поднялся на все четырнадцать восьмитысячников - Нирмал Пурджа

что со всеми стоит обращаться вежливо, если только люди сами не начинают вести себя неподобающим образом. Если начинают высмеивать, ставь их на место, но всегда отвечай добром на добро.

А обижаться на власть имущих из-за решения, которое принимается далеко не одним человеком, попросту неразумно.

Новости о том, что моей команде разрешили подняться на Шишабангму, сообщил в базовом лагере Манаслу один из альпинистов, у которого были хорошие связи.

– Нимсдай, процесс запущен и решится в твою пользу, – сказал он, сияя от радости.

Мои ребята заговорили, что, мол, не пора ли выпить пива и отметить это как следует, но я по-прежнему боялся. А вдруг все не так на самом деле? Нужно было проверить переписку и просмотреть документы.

Но вскоре позвонили китайские чиновники из Ассоциации альпинизма. Мне объявили, что, учитывая размах Project Possible, принято решение ненадолго открыть гору, чтобы я смог завершить проект. Можно было выдохнуть с облегчением, наконец-то впереди финишная прямая.

Команде разрешили выезд в Тибет, но с одним условием: Мингма Шерпа поедет с нами в базовый лагерь Шиша-Пангмы. Сперва мне это не понравилось. Я подумал, что, быть может, Мингма начнет вмешиваться в нашу работу, либо, возможно, китайцы хотят таким образом засветиться в рамках проекта. Но потом я отринул все эти сомнения, главное – успех Project Possible.

Если Мингма – единственное препятствие между тринадцатью восьмитысячниками и последним, четырнадцатым, я буду счастлив, что в базовом лагере с нами поживет еще один человек. По крайней мере, если что, будет подмога. Но, оглядываясь назад, понимаю, что беспокоиться было не о чем. Мингма Шерпа оказался замечательным человеком. И компанейский парень, и помощник, и ему удалось решить несколько возникших проблем. Оказалось, что это человек с самыми крутыми связями в Тибете.

Но даже с его помощью все проходило не гладко. На меня продолжали давить со всех сторон. Спонсоры активизировались и стали требовать выкладывать больше постов и фотографий в соцсетях и не забывать сопровождать их нужными хештегами. Меня начал беспокоить зуб мудрости. Но самой серьезной проблемой оказался навязанный китайской стороной офицер связи. Мы изучили прогноз погоды и выбрали наиболее удобный день, но тут влез этот китаец.

– На горе очень опасно, – сказал он, – погода плохая.

Он был прав, шел сильный снег, но нам доводилось подниматься и в гораздо худших условиях. Сначала я пытался отшутиться:

– Не беспокойтесь, – сказал я, хлопнув его по плечу, – я гуру в оценке рисков.

Но он лишь покачал головой:

– Извините, но нет. Если с вами что-то случится, отвечать мне. На горе сейчас большая лавинная опасность.

«Так, – подумал я, – теперь и с этим еще работы прибавилось». Но в конце концов, удалось убедить его, рассказав о том, как провешивал перила на К2, когда никто более не хотел идти на гору в ужасных погодных условиях. Рассказал об организации экспедиции гуркхов на Эверест, когда все висело на волоске. Рассказал обо всех девятнадцати экспедициях на восьмитысячники, которые я провел и в ходе которых никто не только не погиб, но и не отморозил и пальца.

Объясняя свою точку зрения, я старался держать эмоции под контролем. Разговор на повышенных тонах ничего не дал бы и вообще мог дорого обойтись. В конце концов офицер связи сдался и уступил. Вечером накануне штурма вершины я попытался собраться с мыслями.

«Нимс, – сказал я себе, – расслабься. Ты на месте, теперь нужно только остаться в живых. Не рискуй понапрасну, держи все под контролем, не горячись. Проект нельзя считать законченным, пока ты не переступишь порог родного дома».

Я посмотрел на гору. Ее окутали облака, и вдруг жуткий раскат грома послышался над долиной. Невозможно было не благоговеть перед размерами и масштабом того, что ждало впереди. Вне зависимости от непогоды, которая бушевала вокруг, Шишабангма казалась цельным монолитом, который не пробьешь, от которого не отколешь кусок. Хотел бы я обладать такой же твердостью.

Разумеется, не было смысла рассуждать о горе такими категориями, этому гигантскому пику все равно, есть я или нет. Но я почувствовал вдохновение. Если бы мой дух был таким же большим и сильным, как эта гора, я бы стал непробиваемым для боли, страха и стресса, и ничто не могло бы остановить меня. Перед сном я задал Шишабангме пару вопросов.

Ты позволишь мне сделать это?

Смогу я? Или нет?

И услышал в ответ лишь порыв ветра со снегом.

* * *

Погода на восхождении была ужасной. Как будто гора пыталась остановить меня или, по крайней мере, удостовериться, насколько сильно я желаю завершить начатое. Ветер, дувший со скоростью девяносто километров в час, обрушился на Мингму Дэвида, Гелджена и меня. Он дул постоянно, пока мы пробивались вверх, проходя через нижние лагеря и провешивая и закрепляя веревки.

По пути к первому лагерю мы ненадолго присели отдохнуть, я достал из рюкзака беспилотник. Восхождение на Шишабангму – не фунт изюму. Это окончание проекта, эмоции захлестывали, поэтому хотелось запечатлеть на пленку как можно больше. Дождавшись небольшой паузы, когда ветер немного утих, я запустил дрон и стал снимать, как мы поднимаемся по склону.

Внезапно земля под ногами дрогнула. Я шел позади остальных, где-то в пяти-десяти минутах подъема, и увидел, как огромный пласт снега ниже ребят вдруг треснул и откололся. Сначала он поехал вниз как-то очень медленно. Что стало причиной схода лавины, непонятно, но она набирала скорость и зацепила меня в качестве случайного пассажира.

Бороться с этой мощью было бесполезно. Я смотрел в небо, скользя по склону и предоставив богам гор решать мою судьбу. Снежная поверхность вокруг трескалась и ломалась. В какой-то момент меня накрыло с головой, но вскоре «выплюнуло» на поверхность. Я приготовился к тому, что сейчас буду раздавлен и задохнусь, как вдруг все остановилось. Я посмотрел вниз. Лавина шла ниже по склону, расходясь в стороны и вспучиваясь гигантским облаком. Каким-то образом фрагмент снежного потока, в котором я находился, прекратил движение. Боги пощадили меня.

Я рассмеялся: «Невозможно поверить! Пройти путь целиком и чуть не погибнуть на последнем восхождении».

Больше я не решался доставать беспилотник.

После падения на Нанга-Парбат уверенность в собственных силах возвращалась постепенно. Это началось после поиска вершины на Гашербруме I и выживания ночью в ужасных условиях. Обработка маршрута до вершины К2, на которую отказались подниматься почти двести альпинистов, тоже стала хорошим стимулом. Проблемы со здоровьем при подъеме на Броуд-пик показали силу духа в преодолении серьезных препятствий. Теперь же, поднимаясь к месту, где ждали Мингма и Гелджен, я был удивлен,