Черное солнце - Валерий Большаков

Теперь Великий, или Тихий, смотрелся как застывшие светло-голубые сборки, а облака казались плывущей по воде пеной. Прямо под «Клаймбером» зеленели маленькие островки-подковки, обведённые, как мелом, белёсым контуром прибоя. Бросался в глаза чёткий белый штрих — спутная струя какого-нибудь щеголеватого лайнера, а может, трудяги-балкера.

— Мы уже в космосе, — поинтересовался Белый, — или ещё не долетели?

— Можешь считать себя космонавтом, — проворчал Купри. — Четыреста километров — Гагарин ниже летал.

— Нормально! — довольно кивнул Шурик.

«Скоро уже…» — мелькнуло у Сихали. В девятистах километрах над Землёю на супертрос Орбитальной Башни нанизана была станция «Промежуточная». Там им сходить…

— Сихали, — напряжённым голосом проговорил Харин.

Браун обернулся к Змею, и тот показал рукою за иллюминатор. Там, на фоне голубой планеты, пролетали три угловатых силуэта — различались решётчатые рамы и кругляши сферобаллонов.

— Пустотные истребители, — пробормотал Купри.

Тимофей медленно встал и прошёл к аварийным боксам.

В нём росло тоскливое предчувствие беды. Подняв шторку бокса, он увидал пустотные скафандры, предусмотренные на случай разгерметизации «Клаймбера-112». Протестировав спецкостюм, Браун разобрался, куда чего пихать.

— Чего ждём? — буркнул он. — Облачаемся по-быстрому!

— Ты думаешь… — затянул Белый.

— Если я ошибусь, мы их стащим и посмеёмся. Если я прав…

Лазерные лучи в космосе не были видны, зато место попадания вспыхнуло ярко — нанотрос лопнул сотней метров выше подъёмника. Зловещим фиолетовым светом моргнула вспышка, и «Карго-клаймбер» сотрясся. Продолжая подъём, он слетел с перебитой оси Орбитальной Башни, как камень с пращи. Лопнувший нанотрос начал сворачиваться, напоминая шнек мясорубки, и подъёмник закрутило, как снаряд по нарезке.

— Превосходно!..

Сихали, уже наполовину влезшего в спецкостюм, сорвало с места и приложило спиною о переборку. Наступившая невесомость смягчила удар, но воздух из лёгких выбило.

— Быстро! — сипло каркнул Тимофей, ныряя в головой в шейный вырез и захлопывая шлем.

Илья, извиваясь гигантской гусеницей, натягивал на себя пустолазный скафандр, медленно вращаясь посреди салона. Купри с Белым помогали друг другу облачаться, удерживаясь за стойки, за кресла, за перекладины.

Сихали с замиранием сердца ожидал «контрольного выстрела», мгновенного жара, секундной боли и вечного небытия, а дождался лазерного залпа с «Промежуточной» — пустотники вспыхнули синим пламенем, распадаясь в космический мусор.

— Сволочи! — толкнулся в наушники голос Белого. — Так вам и надо!

— А толку? — проговорил Купри со злостью. — Мы-то падаем! Ещё с часок покрутимся — и в осадок…

— Чего делать будем? — спросил Илья.

Браун не ответил. Он молчал и смотрел, как замедленно опадает нанотрос, изгибаясь под действием силы Кориолиса. На фоне голубой планеты он смотрелся тонкой волнистой линией, порванной нитью. Потом суперканат, это основание Орбитальной Башни, вошёл в плотные слои и засиял огненной спиралью, сгорая и распадаясь. «Был и нету…» — окатило Тимофея.

Подъёмник летел, плавно вращаясь, будто ввинчиваясь в пустоту.

— Вот оно как бывает… — проговорил Белый, повторяя слова Рыжего.

А Сихали тупо смотрел в иллюминатор, и лишь две мысли шли ему на ум. На «Промежуточной» разрешалось иметь пост УАС, чтобы защитить Орбитальную Башню, и он сработал-таки, «истребил истребители». Но на «Промежуточной» нельзя было держать аварийные боты, даже спасательных космоскафов там не было. Ни одного…

20 декабря, 18 часов 50 минут.

Околоземная орбита.

Браун испытывал все прелести нулевой гравитации и клял тех романтиков, что воспевали невесомость. «Ах, какая лёгкость во всём теле! Порхаешь, как бабочка!..» Ага… Сюда бы этих «порхальщиков». Такое ощущение, будто его голову пытаются вытянуть из шеи — чувствовалось напряжение мышц под подбородком, тяжелели лоб и затылок, живот вроде как подсасывало вверх. Изнывая от тошноты, Тимофей не сразу вспомнил о служебном радиофоне, а когда он опамятовался, то резко откинул гермошлем и стал пропихивать руку за кольцо шейного выреза. Кончиками пальцев ухватив коммуникатор, Браун потащил его наружу, пока не вынул и не набрал спецкод.

— И чё? — не удержался Белый.

— А ничё!

Чертыхнувшись, Сихали послал SOS по общему каналу. Целую минуту в салоне звенела тишина, а потом басистый мужественный голос отозвался, строго вопрошая:

— Алё вы в курсе, что это общий канал? Чего хулиганите?

— Ты кто? — резко спросил Тимофей.

— Максим Гирин, командир корабля «Бора-8».

— Так вот, Максим Гирин, мы не хулиганим, мы падаем.

— Борт? — отрывисто спросил Гирин.

— Это не борт, это подъёмник «Карго-клаймбер-112»!

— Твою-то мать!.. — выразился Максим. — Я ж тебя найду, придурка, по голосу определю и так тебе торец попорчу, что травматологи возрыдают!

— Ты слушай! — заорал Тимофей. — Три пустотника атаковали Орбитальную Башню и перебили трос на четырёхсотом километре! Наш подъёмник не задело, только в космос сбросило, а через час он перейдёт на баллистический спуск и сгорит на хрен! И мы с ним!

— Где вас искать? — Тон у Гирина изменился.

— Дрейфуем над Тихим, по экватору на запад.

— Ждите.

Сихали приободрился. Цепляясь за стойку, он подтащил себя к иллюминатору, словно высматривая неведомую «Бору-8».

Под ним ворочалась лазурная планета и ярко горели мощнейшие серебристые облака, слоистые, менявшие свой окрас от белого до коричневато-горчичного.

По выпуклому горизонту светилась голубая каёмка атмосферы, причём у самых облаков она была сочнее, гуще, а выше утончалась и бледнела.

— Я что-то такое вижу! — возбуждённо крикнул Белый. — Во-он там!

«Во-он там» показался космоскаф типа «джакстер» — пустотный аппарат для работ в открытом космосе. Он чем-то напоминал давешние истребители — те же неуклюжие формы, далёкие от понятия «обтекаемость», та же решётчатая конструкция, торчащие «ведёрки» сопел и сферобаллоны. В наушниках у Сихали прорезался голос командира «Боры»:

— Это Гирин. Держитесь там…

— Держимся!

Максим подтянул космоскаф к «Карго-клаймберу» и пристроился у того за кормой. Подъёмник вертелся буравом. Гирин развернул движки маневрирования в разные стороны и дал импульс на закрутку. Джакстер перевернулся и закрутился, пока не сравнял обороты с «Клаймбером». Теперь оба аппарата были как бы в одной сцепке, и чудилось, весь космос вращался вокруг них. Всё кружилось перед глазами, отдаваясь ёканьем, — и редкие, самые яркие звёзды, и громадный земной шар, — но нельзя было обращать внимания на это вселенское кружение.