Как я охранял Третьяковку - Феликс Кулаков

Детализация плана была потрясающей. Ведь это только на первый взгляд так просто на исходе двадцатого века доехать от Москвы до Минска. Вот тебе автомобиль, вот тебе Минка. Сел в пепелац, да и помчался. Михаил Борисович считал, что было бы большой ошибкой думать столь легкомысленно. Он как-то сумел убедить в этом и прочих путешественников. Поэтому все делалось с какой-то прямо-таки пугающей научно-исследовательской основательностью. Буквально ничто, никакой самый крохотный нюанс не имел ни единого шанса ускользнуть от проницательного взгляда штурмана и лоцмана Великого Похода.

Михаил Борисович всегда начинал свои рассуждения примерно одинаково:

– Смотри, Евгений!

И делал паузу, вонзая поверх очков внимательный взор в начальника объекта.

Лишь после того, как Евгений бросал, наконец, все свои пустяковые дела и начинал смотреть в указанном направлении, Михаил Борисович продолжал все в той же своей обычной неторопливой манере странствующего лектора от Общества трезвости:

– Я думаю, лучше будет сделать так…

Дальше следовало подробнейшее, поминутное описание всех действий каждого участника пробега. Мысленному взору слушателей представали величественные, воистину эпические картины.

Каждый раз все начиналось одинаково: с пробуждения Михаила Борисовича ото сна не позднее пяти-тридцати утра и энергичной физкультурной зарядки с подбрасыванием гирь-пудовиков. После получаса экзерциций с железяками следовали гигиенические процедуры, завершаемые обливаниями водой на свежем воздухе.

Сцену скромного, но питательного завтрака, а также по-мужски сдержанного, хотя и трогательного прощания с дядей – владельцем чудной колесницы, Михаил Борисович к немалому неудовольствию присутствующих описывал неоправданно скупо и даже сухо, с легким налетом формализма.

Другой на месте Михаила Борисовича разошелся бы вовсю: мол, «А вот я!.. А вот мой дядя!.. Да наш Фольксваген!». Но докладчик, – и это выдает в нем человека скромного – нарочито немногословен в описании. Два куриных яйца, сваренных «в мешочек», поджаренная сарделька, стакан чаю с тремя кусками рафинада, дядино крепкое рукопожатие, да «посидеть на дорожку» – вот и все что узнаем мы об этой части утра великого дня. Дня, которому вне всяких сомнений суждено будет войти в пресловутые анналы.

Есть такие, знаете ли, дни-вехи в истории человечества. Отплытие Христофора Колумба к берегам Нового Света, старт Юрий Гагарина, высадка американцев на Луну. Отъезд мебельной экспедиции из Москвы в Минск, пожалуй, тоже в этом ряду.

Но вот уже и следующая картина будоражит наше воображение. Михаил Борисович занимает место за штурвалом дядиного лайнера и под восторженные крики провожающих («В добрый путь!», «Семь футов под килем!», «Ни дна, ни покрышки!», «А, чтоб вас всех!..», «Верни мне мою молодость!») выруливает на МКАД, где в заранее условленных местах его уже поджидают товарищи – отчаянные храбрецы, участники дерзкого пиратского набега на сопредельное государство.

Е.Е., одетому неброско, но со вкусом, надлежало возвышается на окраине родного Реутова, и подавать сигнальные знаки фонариком. С ним же должен быть и кекс с «восьмерки», фамилию которого я позабыл за давностью лет, но имя вспомнил – Костик. Вот ведь оказия, и фамилию тоже вспомнил. Рахманин! Его звали Костя Рахманин!

Рахманин этот, – вечно такой чумазый, вечно в образе «друг мой Колька» – должен накинуть на плечи богатый казакин с поддевкой из барашковой шкурки, который Е.Е. нарочно заставил его купить, чтоб не позорил своим босяцким видом экспедицию. Казакин был знатный и пречудесный – на молнии, с пышным мерлушковым воротником и карманами на кнопочках. Модель, так называемый, «пилот», то есть «в пояс под резиночку». Но Рахманину, ввиду невысокого роста последнего, он с успехом заменял полупальто, доходя почти до самых колен. Однако вот что странно: рукава ему были впору. Смешно Костик выглядел в этой куртке.

Особенности его анатомии стали мне отчасти ясны, когда он буквально за несколько часов один ободрал и вынес с «восьмерки» все, что только было можно. Я нисколько не преувеличиваю. Линолеум, облицовочные панели со стен, межкомнатные перегородки, оконные рамы, двери вместе с коробками, сантехника – все это Рахманин демонтировал и вытащил один, без какой-либо посторонней помощи.

Новым хозяевам стратегического объекта достались только кирпичные стены и один унитаз. Его Рахманин, как ни старался, но скрутить не смог. Потому погоревал немного, а после кокнул кувалдочкой: «Так не доставайся же ты никому!». Будь у Костика руки обычной длины, нипочем бы ему не добиться таких результатов.

Так. После того, как Михаил Борисович подбирает Е.Е. и Рахманина, путь его лежит через Бутово до Теплого Стана. Там, в южных дебрях рабочих предместий, в строгом соответствии с указанной последовательностью к экспедиции присоединяются Валерьян Кротов и любезный Сергей Львович. Валерьян хмур и сосредоточен. На голове его знаменитая в определенных кругах лохматая горская шапка, в левой руке зажат полиэтиленовый пакет. Внутри пакета смена белья и три бутерброда с вареной колбасой, а также возможно зубная щетка. Сергей Львович держится несколько отстраненно и иронично.

Далее теперь у смельчаков только поворот на Минское шоссе и полное опасности и приключений путешествие. Но вот ведь задачка: где подцепить Олега Баранкина? Он-то живет в самом центре, на Новокузнецкой! Этот пункт безжалостно рушил тщательно составленный план сражения. И Михаил Борисович опять надолго углублялся в рихтовку всяких возможных вариантов.

Не знаю, в течение какого времени Маршал Советского Союза Жуков (или Конев? или вместе?) обдумывал операцию по взятию Берлина. Скоро ли союзники додумались из всего богатства вариантов выбрать место для высадки именно в Нормандии – мне тоже неизвестно. Немудрено. Стратегический гений больших полководцев сокрыт от понимания заурядных обывателей. Полководец в отличие от обывателя способен и в капле воды увидеть океан, и заметить лес за деревьями.

Михаилу Борисовичу понадобилось почти две недели, чтобы в деталях осмыслить дорогу от Москвы до Минска. Он бы и еще подумал, да взбунтовался Иван Иваныч, который ради его размышлений все эти две недели проторчал на Главном входе, не видя ни радостей жизни, ни нормального обеда с трехразовой переменой блюд.

И вот…

И вот за день до отъезда, когда всеобщее радостное возбуждение достигло своего апогея, Михаил Борисович вдруг объявляет, что ничего не выйдет. Что дядя его категорически против поездки, и сдавать свой драгоценный Фольксваген в наем всяким сомнительным субъектам не намерен ни под каким видом.

Сергей Львович только пожал плечами, и сказал: «Да и хер с ним!». А вот Е.Е., Валерьян и почему-то особенно Олег Баранкин были не просто шокированы этим известием, они прямо-таки охуели от таких новостей.

Если хоть немного постараться, то их вполне можно понять. Все сорвалось в последний миг! И это при наличии сверстанного и утвержденного плана, ясной цели, перспективы некоторого материального обогащения, пятнадцати купленных бутылок водки, и целого ящика сгущенного молока (это в подарок), наконец!