Узкие улочки жизни - Вероника Иванова

Верь откровениям старых и новых пророков.

Верь: мир завещан бессильным и робким в награду.

Верь, что никем никому не назначены сроки.

Верь... Но не слушай мой голос, не слушай, не надо!

Голос ядом разлился по венам?

Не слушай!

Нежным клятвам пророчит измену?

Не слушай!

Обещает надеждам забвенье?

Не слушай:

В сети слов так легко попадаются души...

Я не лгу. Поздним снегом не лжёт весна.

Просто мне клетка правды стала тесна.

Агата слушает, отчётливо задерживая дыхание. Очарована и пленена. Не спорю, в этой песне что-то есть, что-то прячется за изящным плетением строк. Но контраст между смыслом куплета и припева не позволяет сосредоточиться, снова и снова нарушая мои неосознанные логические построения. Может быть, на подобных приёмах и зиждется успех популярных в последнее время песен? Отсутствие логики — верный путь к победе? Нет, могу поклясться: этот текст выверен до последней запятой! Но какую цель он преследует?

Верь, потому что без веры нет цели и смысла.

Верь ослепляющей вспышке влюблённого взгляда.

Верь — до последних мгновений отчаянной жизни.

Верь. Только голос сирены не слушай. Не надо.

Голос ядом разлился по венам?

Не слушай!

Нежным клятвам пророчит измену?

Не слушай!

Обещает надеждам забвенье?

Не слушай:

В сети слов так легко попадаются души...

Но когда обернётся зимой весна,

И тебе клетка правды станет тесна.

«И тебе клетка правды станет тесна...»

Обещание. Ласковое. Если, конечно, может быть ласковым, скажем, вынесение приговора. Не волнуйся, не торопись, но и не старайся убежать от судьбы. Не выйдет. Ты спустил свою лодку на воду этой реки по собственной воле. Водопад, чей рёв пока ещё не слышен, ждёт тебя. И дождётся. Но ты будешь рад полёту в обжигающих струях, потому что... Именно тогда ты вырвешься из клетки.

Она мысленно подпевала музыке, звуки которой воевали с акустической системой, или на этот раз, действительно, подумала?

— Класс! — резюмировала Агата, откидываясь на подушку сиденья. — Больше никто и никогда так петь не сможет!

Не стану утверждать, что прослушанная песня — шедевр всех времён и народов, но другой такой не будет. По определению. По той же простой и непонятной причине, что заставляет даже близнецов отличаться друг от друга.

— Тебе понравилось?

— Ещё бы! У Эш это одна из самых хитовых песен, каждый концерт ею заканчивается.

— Эш... Кто-то из начинающих звёзд?

— Дядя Джек! — на меня посмотрели не просто с укором, а с выражением вселенской скорби на лице: — Она уже давно не «начинающая», а...

— Фроляйн, не стоит упрекать герра Стоуна в том, что он интересуется отличными от популярной музыки вещами.

Хм, неожиданно. Анна решила встать на мою защиту? Слишком резкая смена поведения, если учесть, что ещё полчаса назад она растоптала меня и мои намерения преподать урок похотливому бизнесмену.

Агата непонимающе хлопнула ресницами:

— Я думала, все знают, хотя... Ты по-прежнему живёшь один, дядя Джек?

Честное слово, с фроляйн Кене следовало бы провести воспитательную беседу на тему: «Почему нельзя говорить о мужском одиночестве в присутствии незамужних дам»!

— Да, Агата. И по правде говоря, я не очень люблю слушать музыку.

— Ну, такую-то стоит послушать!

Высказав своё мнение не допускающим возражений тоном, девушка умолкла. И судя по загадочной улыбке, обдумывая при этом какую-то предстоящую каверзу.

— А вам песня понравилась? — эстафету разговора приняла Анна.

Я же только что признался, что равнодушен к песенным экзерсисам! Странное любопытство. А впрочем, возможно, она всего лишь хорошо воспитана и вежливо поддерживает беседу, потому и ухватилась за очередной представившийся повод перекинуться парой фраз.

Угу. Можно было бы поверить, если бы даже физически не ощущалось, что фроляйн Штерн каждой фразой снисходит до общения, а не искренне интересуется мнением собеседников. Но это не её вина, отнюдь. Привычка? Похоже. Но не только. Есть в поведении женщины что-то неуловимое, но до боли напоминающее... Да, именно профессионализм. Словно она долго и всерьёз оттачивала какие-то навыки, а теперь просто неспособна не пользоваться ими в подходящей ситуации.

— Наверное. Но я никак не могу определиться, обрадовала она меня или напугала.

— Страх часто идёт рука об руку с удовольствием, но в данном случае... Что именно напугало вас?

— Финальное двустишие.

Анна помолчала, а потом спросила, тихо, но так, что каждый звук сверлом вошёл в моё сознание:

— А вам никогда не было тесно в вашей клетке?

В моей клетке? Но разве я когда-либо был пленником? Разве что-то сдерживало меня, сковывало порывы души и тела? Разве я...

Трудно дышать. Кондиционер в автомобиле работает добросовестно, но освежить внезапно пересохшую слизистую не может. Клетка? Она самая. А из чего согласно песне сделаны прутья моего узилища? Правда, будь она проклята!

Почему кто-то когда-то сказал, что правда дарует свободу, а мы, люди, с радостью в это поверили? Всё совсем наоборот, и не нужно в поисках доказательства строить логические цепочки и лезть в дебри философии. Теория всегда должна поверяться практическими примерами, верно? Так зачем ходить далеко?

Моя правда состоит в том, что я — сьюп. Не медиум даже, а именно сьюп, созданный искусственно, насильственным вмешательством в природу. Я не срастался со своими возможностями постепенно, с раннего детства, а получил их в полное распоряжение, сразу и скопом. Или они получили в своё распоряжение меня? Кто из нас кому служит? Где она, моя свобода?

Я могу узнавать чужие мысли, но что в том проку? Многостраничные томы Хартии запрещают мне пользоваться моим талантом свободно. Существуют тысячи ситуаций, в которых медиум может хоть сгореть изнутри, но не имеет права сделать шаг в сторону от предписанного поведения. Например, оружие: нам запрещено ношение любого его вида. Но точно так же нам запрещено драться, даже спасая свою жизнь. Правда, этот запрет добровольный и внутренний, но разве от этого он становится менее тяжким грузом? Если медиум поднимает руку на другого человека, он и виноват. По умолчанию. Да, не последует никаких судебных разбирательств, потому что всем известно, насколько ранима наша психика, но если мы будем злоупотреблять этим своим подобием безнаказанности, нас ждут лечебница и постоянный приём соответствующих препаратов. До конца жизни.

Около шести лет назад я выбрался из клетки одной правды, чтобы попасть в плен другой. Мне было тесно тогда... И стало тесно сейчас. Знакомое ощущение. Наверное, оно почти всегда сосуществует с любым человеком, но можно продолжать жить в захламлённом мирке правды, верной только для тебя одного. Если не задумываться. Если не слышать и не слушать странных песен...