Наследник звездного маркизата - Андрей Коткин

Я уж думал, так мне и придется, никем не остановленным, топать до самого конца пути, но нет. Прямо навстречу нам вышли очередные два серокожих. И если один из них особого внимания на себя не обращал: грэй, как грэй, один из множества, то вот на втором мой взгляд буквально сразу же остановился. Ну, он просто единственный из них был в одежде.

Он же и первым обратился ко мне:

— Человек, ты не должен находиться внутри корабля-основания нашего клана. — М-да, если слова, произнесенные грэем на нашем языке, были вполне понятными, то вот над наполнением текста эмоциями нужно было еще поработать.

— Я требую… — немедленно начал я ответную речь, обращаясь к этому разговорчивому индивиду. И тут же, словно холодным ветерком в затылке просквозило, настолько сильно ощутил, что делаю что-то не то по отношению к достижению поставленных мной перед собой целей. Словно идущий по тонкой нити над пропастью, начал подбирать слова. — … Предлагаю… установить слияние разумов.

Одетый серокожий, словно не в силах поверить в услышанное, даже замер на несколько мгновений. Хотя, скорее всего, это он так неслышно со своим спутником обменялся информацией. Как я уже успел убедиться, менталистика у грэев используется намного более широко, чем у людей.

— Согласие. Не со мной! Я всего лишь соединяющий с людьми. Думающий вот он! — Отмер и начал диктовать порядок контакта одетый.

Ну, что ж, с ним, так с ним. Снова уставился в посверкивающую черноту глаз очередного инопланетянина.

«Ментальная атака»! — Вдруг завопил в моем мозгу симбионт. — «Опасность повреждения личностного ядра. Начинаю защитные мероприятия».

Так и хотелось сказать ему, чтобы заткнулся и не кричал так громко. Все у меня замечательно. Тихо. Спокойно….

Снова ощутил себя крепко стоящим на ногах. Похоже, и времени на это слияние ушло всего ничего. Спустя пару мгновений шевельнулся замерший в неподвижности напротив меня грэй.

«Мы готовы немедленно принести свои извинения/ выплатить репарацию за свою ошибку/ участие в людской войне, Древний», — дуновением ветерка донеслась мысль от Одиннадцатого Думающего. Именно так, с заглавной буквы, его должность одновременно являлась и его именем. Но и он ко мне после начального контакта чуть ли не с придыханием обращается, Древним называет.

И все же замечательно, что мой ментальный симбионт, прикрывая от растворения мою личность, создал в моем сознании некое изолирующее пространство, за счет которого я могу независимо мыслить, не посвящая в свои мысли этого инопланетного мозголаза. Похоже, именно из-за этих его действий Думающий и принял меня за тора.

Однако чувствую, прямо сейчас судьба предоставила мне шанс, который бывает только один раз в жизни.

«Репарации можем потом обсудить», — без труда передал я ответственному собеседнику. Ей-ей, наловчился, словно голосом говорю. — «Сейчас ответь лучше на вопрос: что бы вы отдали за возможность вновь поселиться на планете?»…

Переговоры о будущем этого обломка полноценного клана грэев долго не продлились, хоть и пришлось во время них общаться со всеми двенадцатью думающими остатка клана разом. Менталистика рулит. Многодневные согласования и тома подписанных договоров заменяются простым обменом мыслями, при котором к тому же не солжешь. Ну, наверное. В принципе, закрытая симбионтом область моего разума, скорее всего, мне и такое позволяет. Но я и не собирался обманывать. Просто незачем. Мне на моей планете, расположенной далеко на отшибе от человеческих территорий, нужны будут жители. Пусть даже частью это будут и не люди. Насколько я помню, у меня там и высоченные горы тоже имеются. Люди настолько высоко в горах ощущают себя очень не комфортно, а грэям — так вообще идеал. И не так уж много их в этом почти вымершем клане осталось, споров из-за территорий еще и по этой причине не предвидится. А потом я надеюсь просто соединить на своей планете людей и торов в одно взаимосвязанное общество. Но это, разумеется, планы на очень далекое будущее, пока же надо к людям возвращаться.

После того, как моя «Беда» в одно мгновение, прямо сквозь стенки греевского дисковидного корабля, была выпихнута обратно в космос, я едва ли не шок испытал. У меня там, у грэев столько всяких событий пролетело, а здесь, в системе Огненной, за эти часы так еще до конца сражение не угасло. И замечательно все-таки, что грэи полностью самоисключились из поддержки мифинцев, похоже, у врагов на этой поддержке, с обездвиживанием нашего флота, и строилась вся стратегия. По крайней мере, к моему появлению, положение их уже представлялось безнадежным.

— Сообщение с линкора «Убеждение», — вдруг уведомил меня мой искин, пока я еще разбирался с окружавшей меня обстановкой.

— Соединяй, конечно, — с некоторым волнением отозвался я. Признаться, сильно опасался отцовой реакции на все мои художества.

Вопреки ожиданиям, на экране передо мной возник вовсе не отец.

— Милорд Яр, маркиз Корвар тяжело ранен и призывает вас к себе, на корабль. — Сообщил мне лично мне незнакомый космолетчик с погонами контр-адмирала.

— Буду незамедлительно, — откликнулся я, давая команду искину проложить более-менее безопасный путь до отцовского линкора.

Путь проложить удалось без труда, к этому времени линкор уже был выведен из передовых порядков сражавшихся. Пока приближался к этому гиганту, смог во всех подробностях рассмотреть многочисленные разрушения линкора. М-да уж, нелегкой ценой досталась нам эта победа! И таки да, в последние минуты победа Корвара стала видеться уже несомненной. Буквально перед тем, как я на своем малом крейсере влетел в распахнувшийся передо мной люк ангара, по открытой связи передали сообщение о пленении маркиза Шорра Мифино, и еще остающиеся боеспособными вражеские корабли начали спасаться бегством с поля проигранной ими битвы.

Отца я отыскал там, где и ожидал, в корабельной медицинской секции. Немного внушил оптимизм тот факт, что несмотря на все присоединенные к нему сложные медицинские приборы, все же в капсулу стазис-сна его не поместили, значит, местные флотские эскулапы надеялись с полученными отцом ранами разобраться самостоятельно. А еще отец был в полном сознании.

— Яр, мальчик мой, — произнес он слабым, но четким голосом, — слава богу, ты живой. Не знаю, что и делал бы, если вслед