Код Золотой книги - Юрий Козловский

– Уяснил.

– А вот теперь мог бы ответить «так точно!» – холодно улыбнулся генерал и встал со скамьи, давая понять, что разговор закончен.

Иеремия нажал на кнопку, и экран погас. Все присутствующие смотрели на Льва. Он совершенно не изменился в лице и сохранял полное спокойствие. Разве что скулы у него слегка порозовели, но этого вполне хватило для представителей верхушки Службы, не привыкших проявлять свои эмоции, чтобы понять – Лев по-настоящему взбешен. Помолчав немного, он медленно произнес:

– Ну и что? Каких объяснений потребует от меня почтенный Иеремия? Он ухитрился снять мой рядовой разговор с агентом, пусть даже и выполняющим ответственное задание, и теперь старается раздуть из него нарушение принципов Службы! А не является ли непростительным нарушением наших правил сам факт слежки за коллегой, равным ему по положению? Откуда взялся этот видеоматериал? Неужели со спутника снимали?

– Оставьте, Лев! – поморщился китаец. – Только не говорите, что ваши люди не делают то же самое при первом удобном случае! Давайте не будем изображать друг перед другом невинных младенцев. Значит, вы уверяете, что, давая Кубанскому задание найти Золотую книгу, вы вовсе не собирались овладеть ей единолично?

– Конечно! – Лев успокоился, с его скул сошла краснота. – Я вообще не понимаю, как вам могла прийти в голову такая мысль!

– Тогда объясните нам, – спросил китаец, не глядя на Льва, – почему вы скрыли от нас провал расследования, порученного группе Кубанского, и их фактическое дезертирство? И даже зная об этом, вы поручили подполковнику поиски Золотой книги! Как вы прикажете это понимать?

– Никак! – Лев оправился после первого удара, и в голосе у него прорезались высокомерные нотки. – Разве я обязан отчитываться перед кем-то, даже перед вашим высоким собранием, о своих отношениях с агентами?

– Нет, конечно. – Чан понял, что перебрал, и постарался сгладить ситуацию. – Но в нашем случае речь идет о маршале и Золотой книге! Так что дезертирство целой пятерки агентов никак нельзя назвать рядовым случаем.

– Тише, уважаемый Чан! – перебил китайца Арджун. – Не надо упоминать его лишний раз!

Похоже, одно только слово «маршал» внушало присутствующим мистический ужас.

Лев, уверенный, что одержал победу в словесной баталии, высокомерно осмотрел присутствующих, но тут в разговор вмешался Аббас, который все это время порывался что-то сказать:

– Иеремия, попрошу вас продемонстрировать мой ролик. Может быть, этот фильм поможет прояснить ситуацию.

На экране появилась освещенная заходящим солнцем улица. Потом объектив камеры переместился на каменную ограду и стену здания с большой шестиконечной звездой над входом. Около входа стояли двое. Один – совсем молодой, черноволосый и кудрявый, с характерным носом. Во втором с трудом угадывался Ицхак.

– Что за маскарад? – гулко рассмеялся Ингмар.

– Это наш Ицик соблюдает конспирацию! – издевательски сказал Лев, довольный, что внимание присутствующих отвлеклось от него на Ицхака.

Но когда он услышал, что говорит израильтянин своему собеседнику, ехидная улыбка сползла с его лица.

– Предупреждал меня отец – не связывайся с евреями, – пробормотал он, с ненавистью глядя на Ицхака. – Обязательно надуют!

– Попрошу без намеков! – Глава израильской Службы подскочил с дивана.

– Какие уж тут намеки! – Лев не отводил от него яростного взгляда. – Решил хапнуть книгу, чтобы потом торговать информацией? Захотел держать всех нас на коротком поводке?

– А сам? – Сейчас в Ицхаке трудно было узнать всегда выдержанного всесильного генерала Службы. – Сам ты чем лучше?

– Господа! – попытался урезонить их Иеремия, который был уже не рад, что заварил такую кашу. – Успокойтесь! Лучше будет, если вы признаете свою вину, и мы продолжим обсуждение главного вопроса! Мы столько лет шли к этому! И теперь вы хотите, чтобы из-за разногласий между нами сорвалось наше общее дело?

– Общее дело? – засмеялся Ицхак. – Не надо лицемерить! Как будто я не знаю, что все вы тайком по нескольку раз обшарили все места, где маршал мог спрятать книгу. Только не говорите мне, что вы хотели принести ее в клювике на общее обозрение!

Все остальные тоже вскочили со своих мест. Семеро злобно смотрели друг на друга и были похожи в этот момент не на всесильных властителей мира, а на кучку шпаны, не поделившей между собой добычу с последнего грабежа…

Я сидел между Катей и Антоном, переводил взгляд с одного родного лица на другое и не мог насмотреться. Кате не пришлось представлять мне сына – я узнал его, как только увидел. В нем ясно угадывались материнские черты, но одновременно, глядя на него, я будто смотрелся в зеркало.

Как только мы вошли в круглый зал и Катя открыла нам тайну нашего провожатого, маршал сказал, обращаясь к моим друзьям:

– Господа, давайте оставим их. Этим людям есть о чем поговорить.

Он оказался не совсем прав. Это было трудно назвать разговором. Куда-то пропали все слова, но нам хватало и взглядов. А те слова, которые мы смогли вспомнить… Посторонний ничего не разобрал бы в наших бессвязных репликах, но мы – мы отлично понимали друг друга практически без слов! И, как ни удивительно, через полчаса такого общения я знал о сыне больше, чем мог бы узнать за целый день обычной, спокойной беседы.

Мой сын оказался незаурядным человеком, уж в этом-то я знал толк, и оставалось только удивляться, почему в свое время он был забракован Службой. Или, если точнее, будет забракован… Черт, я стал путаться в цифрах и датах! Катя говорила, что Антону исполнилось двадцать два года. В каком же году он родился? Высчитать дату я не мог, потому что не знал ни настоящего возраста его нестареющей матери, ни какой год идет сейчас в их реальном времени. В голове у меня все перепуталось. Получалось, что Антон был зачат в восьмидесятых годах двадцатого века, а родился в конце двадцать первого? Мой бедный разум отказывался переваривать эти чудеса. Когда-то мне приходилось читать о временных парадоксах, но все рассуждения о них казались мне досужими умствованиями, не имеющими никакого отношения к реальной жизни. И напрасно. Вот он, один парадокс, сидит прямо передо мной…

Наверное, Катя услышала, как натужно скрипят мои мозги, и сказала, улыбнувшись:

– Не напрягайся. Чтобы понять все это, нужно потратить много времени, а сейчас у нас его нет. Мы с Антоном не можем задерживаться здесь надолго. Почему – узнаешь позже. Маршал все вам объяснит.

Как она поняла, о чем я думаю? Еще одна тайна… И эту женщину генерал пытался оклеветать?

– Что имеет против тебя генерал Лев? – спросил я, решив не вдаваться в подробности нашего с ним разговора.

– Он просто бесится от бессилия. – Она беспечно махнула рукой. – Потому что я оказалась вне пределов его досягаемости и он не смог через меня воздействовать на тебя. Вот и решил хотя бы гадостей про меня наговорить.