Десять басен смерти - Арно Делаланд

Когда церемония коронации была назначена на 11 июня 1775 года, эти беспорядки едва успели подавить. Вдоль всего маршрута королевского кортежа стояли войска. Обеспечением безопасности занимались Виравольта и Сартин. Графа де Брогли также пригласили на церемонию, как кавалера ордена Святого Духа; он должен был принять участие в шествии послезавтра. В начале июня он получил изящное приглашение, написанное рукой самого монарха. Отовсюду люди направлялись в Реймс. К счастью, несмотря на трагические потрясения начала года, народ продолжал ощущать единство с королем и собирался отметить с ним таинство миропомазания, которое принесет стране благословение.

Вначале предполагалось короновать в соборе одновременное Людовиком и Марию Антуанетту. Но эта церемония настолько нарушила бы французские традиции, что в конце концов от нее отказались. Королевы не ассоциировались с властью: теоретически они даже не обязаны были присутствовать на коронации. Впрочем, Людовик XIII, Людовик XIV и Людовик XV были коронованы до женитьбы.

Мария Антуанетта будет наблюдать за церемонией коронации с трибуны.

Критика ее образа жизни не ослабевала. С января балы организовывались все чаще. Изготовление одежды, репетиции кадрили в костюмах XVI века, в домино, в нарядах шутов, индейцев или тирольцев множили счета. Интендант Папийон де ла Ферте рвал на себе волосы. Мария Антуанетта распоряжалась организацией развлечений, никого не слушая Он ложилась все позднее, после бессонной ночи посещая утреннюю мессу, и наконец валилась с ног, при этом иногда нарушая протокольную рутину своего монаршего супруга. В довершение всего создавалось впечатление, что она пренебрегает мужем. У нее был узкий круг доверенных лиц: барон де Безенваль и графиня де Брионн, граф д'Артуа, господин и госпожа де Гемене, принцесса де Ламбаль, а также, все чаще, графиня де Полиньяк, не считая смазливых юношей Лозена и Эстерхази. Чтобы подразнить старый двор, она создала целую партию его противников. Старорежимные дамы и господа быстро поняли, что эта миниатюрная австриячка, окруженная золотой молодежью, не станет им союзницей. Мария Антуанетта насмехалась над этикетом, клеймила высокие воротнички и увядших великосветских дам. В этом дерзком смехе, вырывавшемся из алого, но все же габсбургского ротика, было что-то слишком самоуверенное.

Уже несколько месяцев подряд не иссякал поток эпиграмм и пересудов. В этой какофонии угроза, которую представлял собой Баснописец, могла показаться несущественной, так как иногда сложно было отличить обычные дерзости, направленные против власти, от организованных подрывных действий. Реальное значение того и другого могло быть совершенно разным. Королева также была в центре этих сплетен, которые она старалась воспринимать с юмором. Ей всегда приписывали сапфическую любовь к принцессе деЛамбаль и многочисленные подвиги на ниве адюльтера. Но появилась и новая информация: в ее лесбийских играх отныне принимала участие модистка Роза Бертен.

Несмотря ни на что, королева ликовала. Под влиянием свое узкого круга она рассчитывала, воспользовавшись коронацией, добиться возвращения к делам своего фаворита, герцога де Шуазеля. Первая беседа на эту тему с королем не принесла желанных результатов. Но в экстазе после коронации, возможно, Людовик станет более сговорчивым. Тем временем королева окончательно разделалась с д'Эгийоном, представлявшим собой одно из главных препятствий возвращению Шуазеля. 30 мая, во время так называемого смотра королевского ведомства она жестоко опустила шторку своей кареты в тот момент, когда д'Эгийон подходил с приветствием. Вынудив его подать в отставку, она одержала над ним первую победу; только что она одержала и вторую, добившись его пожизненной ссылки в провинцию Ажне. А окончательным ударом стало то, что герцог не сможет участвовать в церемонии коронации. Что касается Морпа, тот объявил королю, что предпочитает на период церемоний удалиться в тихий уголок Поншартрена. Таким образом, д'Эгийон уезжал на юг, Морпа сидел притаившись, а в Реймс направлялся Шуазель!

Теперь Мария Антуанетта даже приписывала себе талант политика; тем не менее, она не оправдывала надежд, возлагаемых на нее ее матерью и ее опекуном во Франции, австрийским послом Мерси-Аржанто, которые мечтали о том, чтобы она стала влиятельной советницей. Обладая болезненным самолюбием, она не имела ни способностей, ни интереса к политическим махинациям. Но она снова погрузилась в мелкие расчеты, думая, что ее маневры вполне удались. Отвлекшись от своих мыслей, с радужной улыбкой на лице, она подавала руку приветствовавшим ее людям. Весело били колокола церквей. Сегодня ею восхищались. Почести будут оказывать ей и завтра, и послезавтра, и во все остальные дни. Вот в чем заключалась коронация для королевы: быть в центре торжеств и обожания. Как она была счастлива. Продолжая улыбаться, она приветствовала толпу.

Перед церемонией они на два дня остановились в Компьене. 8 июня они расстались: король должен был направиться в Фисм, а королева – самостоятельно добраться до архиепископского дворца в Реймсе. На следующий день Мария Антуанетта продолжила путешествие в сопровождении своих деверей и графини де Прованс. Графиня д'Аргуа, которая была на седьмом месяце беременности, отсутствовала. Мария Антуанетта прибыла в Реймс первой и одна приняла почести от придворных Шампани. Розовощекая, радостная, она была уверена в своей власти и в своем великолепии, стоя в тени от перьев, украшавших шляпы ее фрейлин.

В час дня она заняла место на балконе дома, находящегося в двух шагах от собора. Вдалеке толпа пришла в движение; из предместий до нее докатился необычайный рокот. Приближался король.

Следуя за экипажем, в котором сидели принцы королевских кровей, он поменял дорожную коляску на пышную карету, колесницу Аполлона, увенчанную сверкающей короной и запряженную боевыми скакунами из королевских конюшен. Весь город преобразился. К небу вознеслись триумфальные арки до 60 футов высотой, украшенные коринфскими колоннами; статуи колоссов, символизирующих Правосудие и Религию, обрамляли проход к портику с барельефами, изображающими Сельское Хозяйство, Мануфактуры, Навигацию и Торговлю; стены благотворительного приюта и больницы были отштукатурены. Вокруг террасы дети бедняков, по такому случаю наряженные в золотистые одежды, бросали цветы под колеса сказочной кареты. Король проезжал под гирляндами, через арки из зелени и аллегорических статуй. Оказавшись под балконом, он под гром оваций поприветствовал Марию Антуанетту. Она видела, как он оставил свой экипаж и направился к собору по крытому проходу между колоннадами. Людовик присутствовал без супруги на Те Deum, после чего принял одновременно все делегации от провинции в архиепископском дворце.

На следующий день, 10 июня, все присутствовали на вечерне; прошел день, прошла ночь – и занялась заря, величественная заря, возвещавшая день коронации Людовика XVI.

Паперть Реймсского собора

«Бог мой, что же он собирается предпринять?» – думал Пьетро.

Занималась заря. Виравольта утром переговорил с Верженном и Сартином, страшно занятыми с того самого дня, когда вся правда стала известна. Вчера вечером в Фисме, следуя по пятам за королем, Черная Орхидея имел конфиденциальную беседу с Шарлем де Брогли. Шеф Тайной службы был обеспокоен: Сапфир не явилась на призыв, а недавнее открытие, касающееся генеалогии Баснописца, лишний раз подтвердило степень его решимости. Парижская облава, проведенная во многом наобум, не дала никаких результатов, а альянс Баснописца со Стивенсом превращал личную месть в политический заговор, способный пошатнуть Францию, а также нарушить равновесие во всей Европе. Лорд Стормон, английский посол, который обычно служил и нашим и вашим, на этот раз решил действовать энергично, поняв, что с первыми посланными им агентами связь утрачена. Кроме того, он уже успел организовать обширную облаву, но в настоящий момент бездействовал. Шли даже переговоры о том, чтобы в виде исключения инициировать сотрудничество между французской и английской контрразведкой, и это предложение не было лишено пикантности, поскольку исходило из уст шефа Тайной службы и главы британского дипломатического корпуса во Франции.