Кречет. Книга 1-4 - Жюльетта Бенцони

не видела, а если генерал будет недоволен, то может сам прийти сюда объясняться со мной! Верно я говорю, женщины?

Группа женщин, собравшихся вокруг лохани с бельем, словно прихожанки у алтаря, хором подтвердили справедливость сказанного.

Такое единодушное одобрение вызвало улыбку у Джинет.

— Вот видите, полковник Гамильтон, все со мной согласны! А это значит, что вы можете девать вашего индейца куда хотите, но здесь он не останется. А эти двое…

— Сударыня! — вмешался тут Жиль, отвесив Джинет глубокий поклон, словно перед ним была знатная дама. — Мы просим вас всего лишь дать нам какой-нибудь закуток, где этот ребенок мог бы поспать. Мы сами позаботимся о том, чтобы его накормить. И он вправду крайне необходим вашему генералу…

Глаза Джинет стали круглыми от изумления, и она внимательно оглядела Жиля от кончиков его грязных мокасин до спутанных белокурых волос.

— Это еще кто такой? Грязен, как поденщик, красив, как бог, и учтив, как милорд. Со мной еще никто так не говорил… Сударыня, сказал он… Сударыня! Подумать только! Мне! Сударыня!..

— Я француз, — сказал Жиль, смеясь, — а вы — женщина. Для нас, французов, все женщины — дамы. Я прибыл сюда с армией короля Франции, чтобы сражаться вместе с вами, и именно я захватил этого мальчика, которого ваш генерал считает весьма ценным пленником. Я прошу вас, сударыня… найти и для него местечко!

Мой друг ведь не сможет продержать его всю ночь у себя на спине.

Неожиданно Джинет Маллигэн покраснела, как девушка, и захлопала ресницами. Она даже попыталась изобразить что-то, отдаленно напоминающее реверанс, и улыбнулась Жилю.

— Что это вы на меня так смотрите, молодой человек, а? Ну и глаза же у вас! Сейчас вас проводят…

Не говоря больше ни слова, Джинет самолично отвела путников к палатке и, вышвырнув из нее несколькими энергичными пинками пару котлов и другие кухонные принадлежности, сказала им, что они могут чувствовать себя здесь как дома, и добавила, что если им что-нибудь понадобится, то им стоит только попросить.

Благодеяния Джинет и ее товарок на этом, однако, не кончились. Явно покоренные молодым французом, они толпились вокруг него, предлагая то не слишком черствый хлеб, то вполне съедобное мясо, то свежее пиво… Затем, когда Жиль сказал, что хорошо бы искупаться в реке, он получил большой кусок мыла, которое изготовляли сами «Молли Питчер».

— Тебе бы попасть куда-нибудь на Восток, — вышучивал его Тим, пока они сообща плескались в теплой воде Гудзона, нагретой солнцем. — К примеру — в Индию: там бы ты сразу стал султаном. Все эти бабы уже влюблены в тебя.

— Что ты выдумываешь? Здесь, наверное, не так много французов, и я для них просто диковинка, вот и все.

— Да уж, нечего сказать, эти бабы очень любопытные… Посмотри-ка на вон ту рощицу слева: они все прячутся там, чтобы посмотреть, как мы купаемся. Наверно, хотят убедиться, что французы устроены так же, как и американцы.

И Тим нырнул в глубину, подставив на секунду свой голый зад солнечным лучам, скрылся под водой и поплыл на середину реки, похожий на большую выдру. Жиль предпочел отдаться на волю речных волн, лениво и величественно текущих меж лесистыми холмами. В такую минуту было трудно поверить, что кругом война: окрестности были наполнены спокойствием почти божественным. Там и сям, однако, виднелись бревенчатые форты, явно выстроенные совсем недавно, а ближе к низовьям Гудзона, над лесом, поднимались черные клубы дыма, медленно тающие на фоне голубого неба. Плывя к другому берегу, Жиль разглядел вдали длинные черные иглы — это были клотики мачт английских кораблей, стоящих на якоре в Гудзоне: Нью-Йорк был не далее чем в десяти лье.

Настоящее лицо войны показалось в пожаре заходящего солнца, когда окрестные холмы отразили грохот копыт: три эскадрона кавалерии внезапно появились в облаках пыли и устремились через широко открытые ворота в лагерь. Солдаты во все глотки орали какую-то дикарскую песнь, свидетельствующую об одержанной победе.

Возглавлял кавалькаду человек, подобный кентавру, в разорванной, испещренной пятнами крови одежде; он смеялся, показывая белоснежные зубы, вздымая ввысь окрашенную кровью саблю. При помощи одних лишь коленей он управлял великолепным дьяволом, что был ему вместо коня.

— Это полковник Деланси, — заметил Тим, — со своим отрядом из знаменитой виргинской кавалерии. Ну, что ты о нем скажешь?..

— Ничего, — ответил Жиль, пожиравший глазами удивительную конную карусель, великолепных коней и заразительное воодушевление, исходившее от отряда. — Я просто любуюсь ими…

Мне кажется, что я хотел бы драться в их рядах…

Жиль улегся спать прямо на земле на почти чистое одеяло, полученное от щедрой Джинет, и долго не мог заснуть, слушая шумы лагеря и крики морских птиц, напоминавшие ему родную Бретань. Несмотря на усталость, возбуждение не давало ему сомкнуть глаз. Ему не терпелось увидеть наступление дня, поскорее узнать, какие поручения даст ему этот удивительный генерал Вашингтон, про которого даже англичане говорили, что в Европе нет короля, который рядом с генералом не походил бы на слугу… До сего дня он еще не видел войны, только нескончаемые приготовления к ней, артиллерийские дуэли с английскими крейсерами, рутину жизни укрепленного лагеря: учения, долгие разговоры, политику… и радости интендантства. Люди же, окружавшие его здесь, дрались с врагом уже несколько месяцев, каждый день сверкало оружие и лилась кровь.

Он хотел принять участие во всем этом… И как можно быстрее!

Вдруг сквозь наполнявший палатку храп Тима Жиль услыхал легкий шорох. Полотняный клапан, служивший дверью, бесшумно приподнялся, затем снова послышался шорох: кто-то вползал внутрь палатки.

Рука Жиля скользнула к бедру, нащупывая рукоять охотничьего ножа, висевшего на поясе.

Одновременно Жиль бесшумно высвободился из складок одеяла, готовый отразить любое нападение… Тут он почувствовал прикосновение чьих-то рук, и запах мыла и мокрой травы наполнил его ноздри. Он вцепился в одну из этих рук… и по вырвавшемуся у незваного гостя тихому восклицанию понял, что перед ним женщина.

— Кто вы? — шепнул Жиль. — Чего вам нужно?

— Тес!.. Ты разбудишь твоего друга… Меня послала Джинет Маллигэн… Я — Бетти, ее племянница. А нужно мне…

— Чего же?!

Она приглушенно засмеялась, и вдруг он почувствовал на своей груди ее горячие руки, скользнувшие под рубашку из замши.

— Джинет хочет, чтобы я приветствовала тебя от имени всех девушек Америки, — сказала она еле слышным насмешливым шепотом. — Она сказала, что ты будешь доволен, потому что все французы только об этом и думают!

И она порывисто прижалась к нему. Инстинктивно обняв ее. Жиль ощутил теплую и твердую грудь, крепкие бедра, обжигающее лоно и влажный рот. Когда его