Необоснованные претензии - Кэтрин Коултер

Она рассказала ему о своем первом выступлении в возрасте семи лет.

— Никогда не забуду, как в конце зала стоял мой отец — весь внимание. Он волновался больше меня. Я галопом проскакала пьесу Моцарта, и оказалось, что мой коронный номер, шедевр Шопена, выскочил из головы. Я думала, мой отец умрет на месте. Он не мог мне этого простить целые шесть месяцев. И до сих пор, как только я пытаюсь сыграть этот этюд, он тотчас же улетучивается из памяти.

Он рассмеялся, но смех его не был веселым. Он почувствовал, что готов задушить ее чертова отца. “Я пьян, — подумал он. — Да и она, должно быть, тоже слишком много выпила и становится похожей на нормального человека”.

Элизабет вдруг спросила:

— Почему вы решили пригласить меня поужинать, мистер Харли? Давайте, выкладывайте настоящую причину.

Джонатан ответил “на голубом глазу”:

— Я рассчитывал напоить вас, затащить в постель и таким образом использовать, как мужчина обычно использует женщину. Власть, миссис Карл-тон, власть и беспощадность. Наказать вас, унизить, взять над вами верх, пусть хоть ненадолго. А потом со смехом удалиться.

Элизабет пожалела, что выпила так много. Ее ум сейчас работал не так ясно, как обычно, и она поймала себя на том, что пристально смотрит на него, пытаясь переварить немыслимые слова.

— Я сказал вам правду, ибо понял, что не могу так поступить вне зависимости от того, насколько вы пьяны и насколько склонны поддаться.

— На самом деле причина другая, — ответила она. — Вы поняли, что, если бы я переспала с вами и вы сделали то, что только что описали, я бы вас уничтожила.

— Нет, но в конце концов на вас это похоже. Поймите меня правильно, Элизабет: мне очень бы хотелось уязвить вас, заставить отступить и отказаться от моей компании, оставить меня в покое, но секс для этой цели не годится. Секс не может быть средством, он должен существовать сам по себе, ради удовольствия, а в нашем случае это была бы какая-то извращенная месть.

— Я никогда бы не легла с вами в постель, мистер Харли. Видите ли, я недавно узнала, что мужчины, которые, казалось, интересуются мной ради меня самой.., на самом деле преследовали свои цели и…

Голос ее пресекся, и все тело содрогнулось от внезапно нахлынувшей боли, вызванной воспоминанием о предательстве Роуи. “Чертово вино”, — подумала она.

Джонатан почувствовал, что страстно желает ее, но это желание было смешано с изрядной долей сочувствия. Кто так ранил ее чувства? Муж?

— Давайте я провожу вас домой, — сказал он отрывисто и поднялся.

— Да, — отозвалась она. — Хорошая мысль. Мы сходим в клуб как-нибудь в другой раз.

Он оставил ее в надежных руках Лайэма Гэлэхера. Ему не хотелось видеть ее дом, не хотелось вступать с ней в более близкие отношения. Потому что ей предстояло проиграть, проиграть наверняка.

— Доброй ночи, Элизабет, — сказал он и слегка коснулся кончиками пальцев ее щеки. — Перед сном примите три таблетки аспирина. Это всегда помогает.

Она кивнула. У нее было такое ощущение, будто под ногами разверзлась земля. За последние шесть месяцев она впервые была пьяна настолько, что едва держалась на ногах.

Прежде чем уснуть, Элизабет вдруг осознала, что Джонатан назвал ее по имени. Она не могла припомнить, когда он начал звать ее просто по имени. Должно быть, после того, как они допили вторую бутылку вина.

— Я ждала вас вчера, босс, — сказала Мидж, когда Джонатан пружинистым шагом вошел на следующее утро в офис.

— Мне следовало позвонить тебе. Прости, Мидж. В Нью-Йорке у меня оказалось много дел.

"Дел, как бы не так, — подумал он, чувствуя, как в нем поднимается раздражение против самого себя. — Я собирался соблазнить эту женщину, а она меня посадила в калошу. Или я сам позволил посадить себя в калошу”.

— Вам звонили из Цюриха, — сказала Мидж, понижая голос. — С вами хочет поговорить месье Флокон. Он просил немедленно перезвонить.

— Хорошо, — ответил Джонатан и скрылся в своем кабинете.

Пятнадцатью минутами позже Джонатан осторожно положил трубку и сел на стул. В дверях показалась Мидж.

— Ваши дамы тоже звонили. Хотите узнать их номера телефонов?

— Да, — ответил он после минутного размышления. — Дай мне номер Кристины.

Кристина была стройной блондинкой: если закрыть глаза, то…

Он чертыхнулся, и Мидж улыбнулась.

Кристиан Хантер не хотел видеть Сэйру Эллиотт, но она сидела в его приемной. Не хотел видеть никого, кроме Элизабет. Прошлой ночью он припарковал машину напротив ее дома и видел, как некий мужчина провожал ее. По крайней мере негодяй не поднялся с ней вместе. Этого Кристиан не смог бы перенести.

Скорее всего знакомый и только. Возможно, их связывали общие дела. Но Элизабет, вне всякого сомнения, была под хмельком, уж он-то знает признаки. Кристиан понимал, что ведет себя, как идиот. Сегодня вечером он увидит Элизабет и просто спросит, что она делала вчера вечером. Он наклонился вперед, чтобы нажать на кнопку вызова. — Пусть войдет мисс Эллиотт, — сказал он. Он заставил себя сосредоточиться на личности молодой женщины, и снова у него возникло тягостное ощущение чего-то знакомого — походка, жесты, мимика. Должно быть, он стареет. И она казалась несколько напряженной, чувствовалось плохо скрытое возбуждение. Неужели снова кокаин?

Пока они обменивались ничего не значащими любезностями, Кристиан внимательно наблюдал за ней. Она рассказала ему, что уезжала из города, но не сказала — куда. Откинувшись на спинку стула и поигрывая неизменной ручкой, Хантер наконец опросил:

— Как его имя, мисс Эллиотт? Кэтрин споткнулась на полуслове.

— В вашей жизни появился новый мужчина. Кто он? Надеюсь, не преступник? Не криминальная личность?

— Как вы узнали?

— Могло быть две причины того, что вы изменились, — кокаин или мужчина. Вы сказали мне, что отказались от кокаина.

— Вы мне поверили?

— Конечно. А что, я не должен был?

— Нет, — ответила она резко.

— В таком случае вам больше не требуются мои услуги. Верно?

На мгновение Кэтрин закрыла глаза.

— Он.., этот человек женат.

Еще одна ложь, и так наспех придуманная.

— Понимаю. И у него по крайней мере четверо детей?

— Очень хорошо, он не женат, но помолвлен с другой женщиной, и свадьба назначена на самое ближайшее время — до нее менее двух недель.

— Ну вот, наконец-то правда!

И слова внезапно полились сами собой — на минуту Кэтрин забыла о своей ненависти и недоверии к доктору Хантеру. Они оказались погребены под лавиной чувств, которых она и сама не могла понять.

— Собственно говоря, он мне вовсе не нравится. Я только хотела кое-что узнать от него, но ничего не вышло. Он бесчестный человек, и я знаю об этом. Непорядочный, соглашатель, мразь, но…