Счастливый мозг. Как работает мозг и откуда берется счастье - Дин Бернетт

Потому что мозг нельзя назвать на 100 процентов рациональным. Например, мы отлично понимаем, насколько вредны или опасны определенные вещи, но «понимание» нам не помогает. В социальных сетях постоянно циркулируют истории, мемы или игры, призванные «повысить осознание» какой-то болезни или трагического события. Даже если это продиктовано исключительно добрыми намерениями, как часто бывает{331}, абстрактное осознание чего-либо, пусть даже чрезвычайно опасного, редко меняет поступки или поведение. Это серьезное препятствие для тех, кто пытается бороться, например, с перееданием или с такими важными проблемами окружающей среды, как изменение климата. Хотя люди знают, что это вредно и неправильно, они продолжают вести себя так же, как прежде{332}.

Отчасти это объясняется тем, что наш мозг, сколь бы силен он ни был, имеет пределы. В современной жизни нас постоянно бомбардируют различной информацией, но мозг способен воспринять лишь определенное ее количество. Он впитывает и сохраняет так много, что это почти граничит с чудом. Но при этом он выбирает то, что кажется ему важным, и игнорирует, принижает или просто отбрасывает все остальное. Как же мозг решает, на чем ему сосредоточиться?

Чаще всего информация, имеющая сильную эмоциональную окраску[49] или обладающая стимулирующими свойствами (т. е. ведущая к «возбуждению»{333}), более предпочтительна, чем нейтральная, таких качеств лишенная. Если мы едим жареные сырные наггетсы или пудинг с тройным шоколадом, нам страшно вкууууусно. Мы испытываем наслаждение и удовольствие, потому что мозг позитивно реагирует на сладкую и/или высококалорийную пищу{334}. Мозг быстро понимает, что жареный сыр – это вкусно и приятно. А теперь сравните это удовольствие с буклетом или документальным фильмом, где говорится о долгосрочном вреде жирных продуктов для артерий, которые забиваются холестериновыми бляшками. В принципе, это интересно, но совершенно не стимулирует и не возбуждает. Мы понимаем, что есть жареный сыр «вредно» – в абстрактном смысле. Но при этом мы знаем, что это невероятно приятно. И фактор удовольствия влияет на наше поведение гораздо сильнее.

Вот почему изучение математики и других сходных наук дается очень тяжело (если, конечно, вы не фанат математики – а таких тоже достаточно). Математика связана с преимущественно абстрактной, невещественной информацией, почти не имеющей эмоциональных или стимулирующих компонентов. Мы можем заучивать ее сознательно путем повторения и исследования, но это требует усилий и настойчивости. Много работы – и никакой мгновенной ощутимой награды. Это еще более усложняет задачу, потому что участки мозга, следящие за подобными вещами, такого не одобряют. Вот почему я даже спустя много лет прекрасно помню слова Симпсонов из моей любимой серии, но совершенно не помню, о чем меня спрашивали на экзамене по патологоанатомии. Экзамен был важен для моей карьеры, а мультфильм – нет, но почему-то определенным участкам моего мозга важная информация не понравилась. Мы не привыкли так работать. Стоит нам решить, что что-то нам нравится, мы ни за что не изменим своего мнения, даже если контраргументы будут достаточно убедительны{335}.

Конечно, возможно все. Вы можете любить машины и вождение, но после ужасной катастрофы не скоро сядете за руль{336}. Если вы съели любимое блюдо и отравились, вы не сразу закажете его снова – если вообще закажете. У нас сохранились участки мозга, которые распознают и усиливают отвращение и опасность. Они включаются, когда мы можем причинить себе вред, но их действие ограниченно. Многое связано со временем. Вы касаетесь рукой раскаленной плиты, ощущаете боль и сразу же отдергиваете руку. Вы поняли, что предмет, которого вы коснулись, опасен и его нужно избегать. А теперь представьте, что нервы, передающие болевой сигнал, действуют со скоростью улитки и боль придет лишь через неделю. Вы не сможете связать это ощущение с плитой, и ничто не помешает вам снова и снова касаться раскаленной поверхности в течение всей недели. Любой решит, что вы сошли с ума и сознательно причиняете себе вред, но вы-то этого не поймете.

Чем больше промежуток между действием и последствием, тем труднее системам нашего подсознания установить их связь{337}. К сожалению, мы едим жирную пищу и пьем алкоголь сегодня, а негативные последствия для здоровья проявляются спустя дни, месяцы и даже годы. Похмелье приходит на следующий день, но даже этого промежутка слишком много, чтобы мы связали эти ощущения с приятным застольным головокружением. Закупорка артерий и влияние на сердце происходят постепенно, и чаще всего мы этого даже не чувствуем. То есть мы «знаем», что жирная еда и спиртное нам не полезны, но более первобытные и «сильные» участки мозга, которые связывают причину и следствие, наше знание не воспринимают.

Честно говоря, даже сознательные процессы, управляемые фронтальными долями мозга, могут быть ненадежными из-за нашего оптимистичного настроя{338} – мы всегда считаем, что благополучный сценарий развития событий наиболее вероятен, хотя для этого нет оснований. В определенном смысле позитивный, оптимистичный настрой даже полезен: он связан с ощущением ментального благополучия. С таким настроем нам гораздо легче переживать тяжелые события{339}, сохранять мотивацию и стремиться к достижению целей. С другой стороны, безосновательный оптимизм может быть вреден и даже самоубийственен. «Я могу избежать рака легких, если брошу курить. Но я и без того не заболею, так зачем же ограничивать себя?» – говорите вы себе. А потом заболеваете раком легких, потому что курили. Механизм ясен?