Бас. Любимица Иллари - Александра Лисина

* * *

Кто-то считает, что гон для оборотней – лишь приятный способ зачать полноценное потомство, но для нас, кошек, он подобен проклятию. Когда ты теряешь над собой контроль, когда тобой управляют инстинкты, когда единственное желание, которое тебя обуревает, это желание с кем-нибудь спариться…

Это совсем не весело. И приносит столько мучений, что никто другой не способен по-настоящему их понять.

Волкам проще – для них период гона длится несколько дней, и за это время самец, как правило, способен покрыть сразу нескольких готовых к спариванию волчиц. Точно так же, как и волчица готова принять далеко не одного самца, но лишь самый удачливый станет отцом ее щенят.

А наши звери более требовательны к выбору партнера. В отличие от лохматых, которые вне брачного периода хранят верность одному самцу или самке, у баскхов эта необходимость проявляется лишь раз в несколько лет.

При этом гон может длиться день, а может и целую неделю. Чем старше оборотница, тем реже на нее накатывает кошачье безумие, но тем длительнее становятся его периоды. Если она окажется мудра и предусмотрительна, то наличие опытного и выносливого партнера сделает брачный период гораздо менее болезненным, чем обычно. Но с Ниалом мне не повезло – Эйлинон не позволил мне насладиться близостью. И вместо трех предполагаемых лет я смогла урвать для себя лишь несколько жалких месяцев. Они, разумеется, никак не облегчили мое состояние, поэтому гон меня ожидал долгий, тяжелый. И я не зря так беспокоилась о сохранности шкуры прижившегося в моем доме волка.

Как это обычно бывает, безумие накатило внезапно. Остро. Ранним утром. Всего через миг после пробуждения.

– Беги! – только и успела просипеть я, чувствуя подкатывающую трансформацию. – Беги, Рокх-х-х…

Я еще успела услышать, как тревожно взвизгнул отпрянувший от меня волк. Увидела его полыхнувшие неподдельным испугом глаза. Заметила, как стремительно покрываются шерстью хищно изогнувшиеся пальцы. Запрокинула голову, слыша, как с хрустом вытягиваются шейные позвонки. И громко взвыла, когда впервые за сорок лет мое тело грубо изломал полноценный, грозящий стать очень долгим оборот, а глаза застлала кровавая пелена.

«Только не убивай… не убивай! – лихорадочно шептала я, падая на колени и пригибая книзу внезапно потяжелевшую голову. – Прошу тебя, не убивай его!»

Но утопающий в лавине нашего общего безумия зверь, кажется, этого не услышал.

Все, что я помню дальше, это лишь бешеный рев вырвавшегося на свободу монстра. Громкий хруст разламываемой мебели. Неистовую жажду. Голод. Приступ острейшего, болезненно выкручивающего нутро желания. И такой же неистовый приступ самого настоящего бешенства, когда стало ясно, что этот пожар некому загасить.

Причем желание в такие дни захлестывает нас настолько, что мы не только лезем на стены – мы готовы из-за этого убивать. Не ради забавы. Тем более не ради удовольствия. Чаще всего во время гона мы убиваем за то, что находящийся рядом мужчина оказался не в состоянии дать то, что нам так отчаянно нужно. Не оправдал надежд. Не смог ничего нам противопоставить. И хоть мы всегда стараемся выбирать лучшее из того, что есть в наличии, порой разочарование собственным выбором приводит в ярость. Слабые, жалкие, обильно потеющие и пахнущие страхом люди и нелюди, не достойные того, чтобы перед ними преклоняться.

Сколько их было? Особенно в первые годы? От скольких я ушла прямо посреди гона в надежде, что смогу отыскать что-то более подходящее? Десятки? Сотни? Больше?

Вот и в этот раз я подспудно ждала, что после пробуждения буду испытывать все то же острое, болезненное, мучительное разочарование, сдобренное болью в поврежденных руках. Увижу снесенные с петель двери, измочаленные перила, жестоко исцарапанные стены, разбитые окна, в клочья изодранные подушки и одеяла…

Беснующийся зверь – это всегда страшно. А зверь, с которым сами боги были сладить не в силах, это уже повод для паники.

Как там мой волк? Живой еще? Убежал ли? Спрятался? Отбился?

Пожалуй, это была единственная мысль, которая билась в моей голове во время мимолетных проблесков сознания. Не зацепить, не задеть, не поранить… любой ценой, но уберечь лохматого от себя, даже если для этого придется перегрызть всю мебель в доме и до основания разгромить пережившую не один ураган постройку!

И я его, кажется, не убила. По крайней мере, когда бы я ни вынырнула из сознания зверя, кровью поблизости ни разу не пахло. Да и повреждения в доме оказались совсем незначительными. Можно сказать, в этот раз их и вовсе не было. Более того, то бешенство, которое пугало меня все предыдущие годы, больше не довлело над моим неистовым зверем. Напротив, я, хоть и не могла видеть его глазами, с удивлением ощутила, что на этот раз он доволен… как это ни странно, но действительно блаженствует во время своего кошмарного гона. И даже более того – чувствует себя абсолютно счастливым!

Посетившее меня кратковременное чувство полного, всеобъемлющего, просто фантастического покоя оказалось настолько неожиданным, что в первый раз я даже идентифицировать его толком не смогла и снова провалилась в небытие, успев выдать лишь удивленное донельзя «хм-м».

Второе пробуждение длилось чуточку дольше и, помимо умиротворения, успело подарить мне вспышку сладкой, до искр в глазах, судороги, которую сменило такое же острое блаженство.

Не успев ощутить его в полной мере, я с изумленным воплем снова провалилась в темноту. Потом еще пару раз умудрялась прийти в себя, чтобы убедиться, что мне это не привиделось. И накануне последнего исчезновения с ужасом осознала, что мой строптивый зверь все-таки успел найти подходящую пару. И теперь зубами, когтями, всем телом стремился слиться с неожиданно обретенным партнером, которого я, если честно, уже и не чаяла найти.

К несчастью, проблески сознания оказывались столь мимолетными, что я могла лишь ловить его ощущения. Наслаждаться урывками чужого удовольствия. Нежиться вместе с утомившимся зверем. Подспудно радоваться его успехам. И бездумно льнуть к тому единственному, кто сумел усмирить мое жутковатое безумие и каким-то чудом снял то самое проклятие, последствий которого я боялась больше всего на свете.

В одно из таких пробуждений, которое продлилось чуть больше обычного, я вдруг осознала себя живой и вполне уверенно чувствующей себя в собственном теле. Утомленный постельными подвигами зверь как раз задремал, опрометчиво оставив меня без присмотра. Поэтому я смогла открыть глаза. Несколько мгновений таращилась на густые серебристо-серые завитки перед своим носом. А потом смогла опознать настойчиво забивающий ноздри аромат и вздрогнула от внезапной догадки: Рокхет!

Приподнявшись на локте, я окинула недоверчивым взглядом обнявшего меня мужчину и убедилась: действительно Рокхет. Кроме него, в доме никого больше не было. Но как он смог вернуть себе человеческий облик? И когда это случилось? А главное, почему моей парой стал именно он?!

На эти вопросы не было ответа. Да и заворчавший внутри меня зверь снова заявил права на понравившегося ему мужчину. Я, находясь в полном обалдении от совершенного открытия, безропотно отступила в тень, не представляя, как потом буду объясняться с волком. Зверь тем временем снова подал голос. И, услышав вырвавшийся из моей глотки рык, оборотень неожиданно распахнул пылающие звериной желтизной глаза. Тоже глухо рыкнул в ответ. Одним мощным рывком опрокинул меня на спину. Низко склонился, обдав целым облаком того бесподобного аромата, который сводил меня с ума, и…