Отпущение грехов - Михаил Серегин

– Не надо… Иващенке! – прокашлял Махмуд. – Не надо, брат!

– Точно. Так и сделаю. Скобцов купленный на корню, а Иващенко – мент тухлый, а теперь еще и обстрелянный. Хрен он тебя выпустит – ни за бабки, ни за как.

– Не надо, не сдавай меня, брат! – взмолился Махмуд и задергался на стуле.

– Все! Хорош! – видимо, принял окончательное решение Купон. – Лесик, Мася, грузи чеха в тачку!

– А с этими что? – ткнули отца Василия в бок окованным латунью ботинком.

– Пусть грехи замаливают! – хохотнул Купон. – Да ты не дрейфь, мулла молчать будет, как немой, иначе в подельниках паровозом пойдет! А поп и сам с Кузьменко не в ладах. Так, поп?

Отец Василий нахмурился и промолчал.

Братва отвязала бормочущего Махмуда от стула и поволокла к выходу. Исмаил дождался, когда все выйдут, и метнулся к отцу Василию.

– Как ты, Мишаня?!

– Хреново. Чем это они меня?..

– Трубой, кажется. Давай помогу.

Исмаил осторожно приподнял отца Василия и усадил на диван. Шею и затылок простреливало острой болью.

– Не знал, что у тебя такие знакомые, – хмыкнул бывший священник.

– Махмуд – мой прихожанин, – сурово сказал мулла. – Ты сам сдал бы прихожанина властям?

– Не оправдывайся. Конечно, не сдал бы. Так тебя за это Щеглов напрягал?

– Да, – кивнул Исмаил. – Ты же знаешь, Щеглов с братвой заодно. Посиди, я сейчас воды принесу, рану промоем.

Исмаил исчез, а отец Василий тяжко задумался. Теперь все стало намного яснее. Щеглов заодно с братвой, Кузьменко «работать» с ними не хочет, а платить – тем более… Нормальный конфликт интересов. А тут еще и он со своими свидетельскими показаниями против Кузьменко выперся. Понятно, что его хотели… это… замочить.

Самым паскудным во всей этой ситуации было то, что он оказался как бы по одну сторону баррикады с братвой. С самого начала, еще с того солнечного денька, когда помог кандидату в депутаты Коляну Щеглу отбиться от неведомых «бандюг». Теперь выходило так, что это скорее всего и не были бандиты – с бандитами у Щеглова все было тики-так.

– Я слышал, тебя отстранили временно, – вошел в комнату с аптечкой в руках Исмаил.

– Ох, неплохо бы, если бы временно, – вздохнул священник. – Я так чую, могут и сана лишить.

– Ничего не поделаешь, Мишаня. Если Аллах дал тебе такую судьбу, значит, такова его воля.

– Знаю, – грустно покачал головой священник и ойкнул. – Ты осторожнее там! Щиплется же!

* * *

Отец Василий еще успел обговорить с Исмаилом конфликт слобожан и бугровцев, и оба сошлись на том, что конфликт пустячный и вот именно в таком виде его и надо заморозить.

– Я с ребятами поговорю, – пообещал Исмаил. – Да и с родителями тоже. Неприятности никому не нужны. Ты, главное, со своими бугровцами еще раз потолкуй – что им, во всем Усть-Кудеяре другого места для тренировок не нашлось, кроме как напротив татарской слободы?

* * *

Вечером, за ужином, Ольга подала весьма ценную идею.

– Ты бы съездил, Мишаня, в область да зашел бы в «Губернские ведомости», где тебя пропечатали, поговорил…

– И что я им скажу?

– Объясни, как все было на самом деле. Что ты спасал человека, а выставили так, будто бить помогал. А главное, пусть скажут, как фотографа найти. Глядишь, и перед патриархией оправдаешься.

– Да не собираюсь я ни перед кем оправдываться! – вспыхнул отец Василий.

В воздухе повисла неловкая пауза. Такого напряжения между ними не было, пожалуй, никогда.

– А чем тогда жить будем? – помолчав, спросила Ольга. – И кто ты сам тогда будешь?

– Не пропадем, поди, – угрюмо отозвался отец Василий. – Уж тебя-то с Мишанькой прокормлю – не инвалид пока.

– Ты извини меня, Мишаня, если я что не так скажу, – вздохнула Ольга. – Да только мужик без любимого дела страшнее моджахеда – что бы кто вокруг него ни делал, а все будет не по нему. Я не хочу такой судьбы ни для тебя, ни для себя, ни для Мишаньки. Да и гордыня все это.

«Да, это все гордыня, – не мог не признать отец Василий. – И ничего страшного не случится, если я и впрямь съезжу завтра в "Губернские ведомости" и со смирением в сердце попробую все объяснить. Они же люди, должны понять».

* * *

На следующее утро он надел новенькую, еще ни разу не надеванную рясу и, обняв Олюшку на прощание, поехал в областной центр. Жизнь уже не казалась ему такой тяжелой, а перспективы столь безрадостными. «Они же люди, должны понять! – твердил он про себя. – Должны…» И когда отец Василий вышел из автобуса и ступил на влажный асфальт большого города, тучи над головой внезапно рассеялись и сверху брызнуло теплыми, весенними лучами солнышко. И сразу все заискрилось, заиграло жизнерадостными цветами, и даже нахохлившиеся воробьи перестали дуться на жизнь и судьбу и принялись, поначалу неуверенно, а затем все громче и громче чирикать, уверенно заявляя свои права на существование.

Рядом с отцом Василием торопились по своим делам озабоченные горожане, зазывали в тепло своих отмытых машин таксисты, по-детски радостно улыбаясь, продефилировали мимо наглаженные омоновцы.

Отец Василий запрыгнул в идущий до центра автобус и поехал искать редакцию «Ведомостей». Судя по адресу, указанному в выходных данных, она находилась неподалеку от правительства области.

* * *

Автобус даже не выбрался из привокзального района, когда бывший священник заметил прямо перед собой знакомую фигуру. Он не помнил, откуда знает этого человека, но опущенные вниз плечи и обвисшие щеки расплачивающегося с кондуктором пассажира определенно были ему знакомы.

– А мельче нет? – спросила кондуктор, вздохнула и начала рыться в сумочке. – Подождите немного. Должно хватить.

Пассажир немного повернулся, и отец Василий чуть не свалился с сиденья. Это был Махмуд!

«Не может быть! Его же к Иващенко повезли сдавать!» Он ни секунды не сомневался, что Купон выполнит задуманное и устранит конкурента, пусть и самым непопулярным в криминальных кругах способом – сдаст ментам. Но факт был налицо, а Махмуд стоял прямо перед ним.

Священник приподнялся с сиденья и, расталкивая пассажиров, устремился вперед.

– Махмуд! – позвал он. – Эй, Махмуд!

Торговец оружием вздрогнул, полуобернулся и кинулся к закрытым дверям.

– Куда вы, гражданин?! – взвизгнула кондукторша. – Да что вы делаете?! Прекратите ломать двери!

Но Махмуд не слушал. Он ухватился за створку дверцы и одним рывком оттянул ее в сторону.

– Что ты делаешь?! – встревожился священник. – Подожди!

Мужик явно не соображал, что автобус идет на полном ходу, а значит, можно запросто разбиться.