AMERICAN’ец. Жизнь и удивительные приключения авантюриста графа Фёдора Ивановича Толстого - Дмитрий Миропольский

В меркнущем сознании графа соблазнительно изгибались белозубые женщины с тёмной кожей, блестящей от кокосового масла. Фёдор Иванович провалился в сон и провёл весьма беспокойную ночь.

— Вашсиятьство, а негры капитану свинью подложили! — зубоскалил на следующее утро Пашка, развлекая графа.

Оказалось, с рассветом король Тапега прислал Крузенштерну весьма упитанного борова. Капитан почёл это знаком гостеприимства, Робертс же продолжал утверждать: на острове принято выпрашивать подарки, но не отдариваться в ответ.

— Возможно, вы недостаточно точно перевели мои слова, — предположил Крузенштерн, — и королю показалось, что давешний попугай продан ему, а не подарен. Однако теперь я знаю, что здесь торгуют свиньями. Это хорошо, — сказал он и распорядился держать под замком топоры, ножи и гвозди, предмет особенного интереса дикарей в любой части света. На эти ценности капитан рассчитывал выменять свиней…

…а пока назначил вылазку на остров для ответного визита королю и разведки места, где можно пополнить запас пресной воды. Приязнь, которую выказал путешественникам Тапега со своей роднёй, равно как и миролюбие прочих островитян, подавали надежду на мирный приём по прибытии на берег, но Крузенштерн из предосторожности всё же собрал вооружённый отряд. В одной шлюпке с ним отправились большинство корабельных офицеров — каждый с двумя пистолетами и саблей, — вторую заняли шесть человек с ружьями; пистолеты и сабли были также у всех гребцов.

Граф Толстой настоял на своём участии в вылазке и вооружился до зубов. Николай Петрович, глядя на его бравый вид, без боязни присоединился к отряду. Прочим кавалерам свиты с оставшимися на борту офицерами и матросами поручили охранять корабль до возвращения разведчиков. Крузенштерна смущала многочисленность туземцев, которые на лодках и вплавь по-прежнему окружали «Надежду», предлагая свои товары; к тому ещё целая толпа виднелась у берега бухты. Капитан не желал допустить, чтобы в отсутствие части охраны на корабле появились чужаки. Для острастки был сделан пушечный выстрел, а на грот-мачте поднят красный флаг. Робертс добавил от себя ещё кое-что: он взял рупор и, обратившись ко всем островитянам, которые только могли его слышать, громогласно крикнул:

— Табу! Табу! Табу!

Морякам британец пояснил:

— Для местных это самое страшное слово. Табу — значит, сюда нельзя никому и ни в коем случае. От корабля они вряд ли уйдут, но не станут пытаться взойти на борт.

С тем две шлюпки перевезли отряд Крузенштерна к берегу.

Поход возглавили Робертс и Фёдор Иванович, который вёл на шлейке макако-аранью. Обезьяна ошалела от радости, после долгого заточения на корабле снова увидав зелёные деревья. Она норовила сорваться с поводка и улизнуть в заросли, так что граф удерживал её с немалым трудом.

В пути Фёдор Иванович во все глаза смотрел по сторонам и расспрашивал Робертса об островной жизни. Королевство Тапеги оказалось немалым — со слов британца, в деревеньке возле бухты было сотен пять жителей, а по всему южному берегу их набиралось не меньше четырёх тысяч, и многие по благости климата здравствовали до ста лет.

— Жаль только, народ уж больно ленивый, — заметил Робертс. — Свиней разводят еле-еле и до рыбной ловли небольшие охотники, поскольку она трудов требует. Зато кореньев и растений полезных у них обычно в достатке.

С кокосами, плодами хлебного дерева и бананами Фёдор Иванович уже был знаком — здесь они росли на каждом шагу: пожалуй, аборигены и вправду не задумывались о пропитании, а потому не желали подвергаться опасностям при ловле рыбы. Мимоходом, но с особенным значением Робертс показал графу рощу заповедных деревьев тыману: стволы достигали в окружности девяти футов и употреблялись только на строительство лодок.

Британец провёл отряд мимо собственного дома. Сооружение ничем не отличалось от других деревенских домов и напоминало беседку, сделанную из тонких шестов. Её покрывали листья хлебного дерева, которые издалека можно было принять за привычную российскую солому. Дом располагался на возвышенной площадке из больших камней — не отёсанных, но весьма хорошо подобранных. Фёдор Иванович, Резанов и другие офицеры с разрешения хозяина заглянули внутрь через широкую дверь. Они увидели одну комнату без окон, имевшую на удивление опрятный вид и разделённую надвое длинным бревном. За ним у дальней стены земляной пол устилала сухая трава с наброшенными рогожами.

— На рогожах можно спать, а по эту сторону бревна сидеть, — пояснил Робертс. — Для еды полагается отдельная беседка.

Под крышей комнаты развешана была посуда, выдолбленная из дерева или смастерённая из растений, как бразильские калебасы. Стены украшали связки зрелых кокосовых орехов.

Возле других домов неспешно трудились женщины. Одни выделывали кору дерева фоу, из которой плели нитки для рыболовных сетей, другие изготавливали ткань для одежды. Способ выглядел просто: хорошенько вымоченную кору дерева еути колотили тяжёлым каменным вальком до тех пор, пока расплющенные волокна не соединялись между собой в подобие листа бумаги или куска ткани. Тогда эту материю расстилали на земле, ожидая, пока она высохнет и станет годной к употреблению. Здесь же дети чистили плоды свечного дерева е-ама, похожие на небольшие каштаны, и насаживали на прутики. Робертс уверял, что горят они точь-в-точь как свечи.

Многие любопытные туземцы, оставив свои дела, вереницей потянулись вслед отряду и сопровождали путешественников, не выказывая враждебности. Россияне беспрепятственно достигли источника пресной воды, которая оказалась весьма хорошей, а дальше к жилищу короля их повёл седеющий богатырь. Робертс сказал, что это дядя и одновременно отчим короля Тапега, великий воин, которому семьдесят пять лет. Фёдор Иванович усомнился: дядя выглядел много моложе и признаков разрушительной старости не имел. Неужто нукугивцы вправду живут по целому веку?!

Дом короля был табу для подданных. На подходе к нему толпа зевак рассеялась, и гостей встречала только большая королевская семья. Прибывших рассматривали, как диковины, и мало внимания обратили на подарки — родственников Тапега занимали больше сами белые люди, их мундиры, шляпы, оружие; особого внимание удостоилась обезьянка Фёдора Ивановича…

…который не сводил глаз с шестерых дочерей короля. Пожалуй, и в Европе этих девушек заслуженно сочли бы красавицами. Можно было понять Робертса, который женился на одной из них: британцем явно двигало не одно желание утвердиться на острове! Темнокожие чаровницы драпировали грациозные тела жёлтой тканью из древесных волокон, волосы туго собирали в пучок на макушке, а руки расписывали до локтей чёрными и жёлтыми узорами, напоминавшими перчатки.

Тапега вышел к гостям последним и вид имел поистине королевский: если на корабль он явился в набедренной повязке, то теперь его могучий торс живописно окутывала красная материя, подаренная Крузенштерном.

Монарх устроил приём в обеденной беседке. Там постелили рогожи, на которых можно было рассесться, и потчевали гостей кокосами и бананами. Женщины стояли рядом и взмахами больших вееров прохлаждали россиян, изнывавших от жары в мундирах.