Внучка берендеева. Третий лишний - Карина Демина

— Так есть уже жених. Или не слыхали?

Сомнительно. И тогда чего ради все нынешнее представление?

— Того жениха… к тому же люди бают, что не больно-то он радый этой милости… и что иная ему невеста по нраву. Вот и ладно бы сложилось, ты ему одну девку, он тебе другую. Все довольные, все счастливые…

— А матушка?

— Что твоя матушка? Ему-то, коль вздумает кобенится, мигом укорот даст, а вот ты — дело иное… коль попросишь, неужто в такой малости откажет?

Попросить, значит.

Одну для себя, а другую — для Лойко? Или для самого Жученя-старшего… все равно непонятно. А Кирей не любил, когда ему было непонятно.

Коня Кирей сам седлал. И любопытный холоп, то ли сам, то ли велено было ему приглядывать за высоким гостем, вертелся рядом, глазел во все глаза.

…а после и боярыня явилась.

Вошла тихо.

И холопу рученькой махнула. Тот и сгинул, как не было.

— Мой супруг вас утомил. — Голос у нее и тот был мягкий, болезненный. Да и гляделась она печальною. Ликом бела, глазами темна. Гляди в такие — не наглядишься. И уводит взгляд, путает.

Зубы конские за плечо ухватили.

Нет уж.

— Не стоит. — Кирей не без труда, но отвернулся.

И жеребца погладил: спасибо, родной.

— Мне хотелось проверить, и вправду ли вас морок не берет. — Она не выглядела смущенной. — Ко всему… конюшня — это уже не дом.

— Да и дурного вы не желали, — поддержал Кирей.

— Верно. Не желала. Друзья моего сына мне дороги… почти как родные…

…а ведь родни у боярыни и не осталось. Единственная дочь, балованная-избалованная. И замуж-то вышла по любви, не иначе. Жучень ей не родня.

Правду сказал.

Не водилось за родом их ни богатства, ни славы…

— Гадаете, что меня с ним связывает? — Боярыня глядела уже не на Кирея, на коня чудесного. И тот стих, шею выгнул, красуясь.

Всхрапывает.

Головой потряхивает.

Косит лиловым глазом, да с прищуром, будто соблазнить боярыню желая. Кирей аж сам головой встряхнул, унимая этакие мысли крамольные. Взбредет же…

— Не поверите, в молодости он был очень собою хорош. А уж песни как пел… истории рассказывал. Все мы, девки, падки на истории. И теперь, хоть утомил меня изрядно, а все супруг. Божиней заповедано чтить его.

Рученьку протянула, а конь-то попятился.

Вдруг.

И захрипел, упреждая, что вот-вот поднимется на дыбы, махнет копытом…

— Осторожней, он чужих не любит. — Кирей в упряжь вцепился.

А непроста боярыня. Дар слабый? Может, и слабый, но и одной искры порой довольно, чтоб пожару случиться.

— Как сынок мой?

— Жив. Здоров. Кланяться велел.

— Что ж не кланяешься?

— Спину прихватило, — почти честно ответил Кирей и на дверь покосился: открыта ли. А то мало… вдруг да и он, выехать выедет, но до Акадэмии не доедет? И кому сказать, но побежали по хребту мурашки. А боярыня стоит.

Усмехается.

— Спину беречь надобно, азарин… передай моему сыночку, что матушка его жива и здорова, что ждет и не дождется часа, когда обнять сумеет.

Как-то так сие прозвучало, что Кирей лишь кивнул. Передать-то он передаст, невелика тяжесть, да на Лойковом месте он бы в этие обьятья не спешил.

— И верно, что отказал ты… Ружана, может, и молода, но хворая. Я ее видела… собой красива, а внутри чревоточина. Не будет от нее здоровых деток. Уж мне поверь, я это знаю…

Кирей вновь кивнул.

И это передаст.

…будь матушкина воля, обеих Батош-Жиневских в монастырь сослала б, где им самое место. Так нет, не дают. Власть, что угорь, из рук выскальзывала. С каждым вдохом проклятого царя ее все меньше и меньше становилось.

Слабел поводок, на котором Дума сидела.

Как вовсе ослабнет, сорвутся цепными псами.

Разорвут.

И она знает. Ждет. И девки те, о которых матушка обмолвилась, что не приведи Божиня этакой невестой одарить, тоже ждут… и многие иные…

…боярыня отступила в стороночку, и Кирей вывел коня.

Жеребец приплясывал.

И на нее, колдовскою марой опутанную, глядел сердито, обиженно… а она стояла и молчала. В спину вот глядела.

— Не забудь, — сказала, когда Кирей в седло сел. — Уж будь любезен…

— Не забуду. — Он поклонился. — Здраве будь, боярыня…

— Куда уж здоровей…

…она рассмеялась.

И бросила на след конский жменю семени льняного…

— Езжай уже, пока не пришли…

…слова сказанного Кирей не услышал. Тронул коня, и понесся он ветром степным, суховеем лютым. Прочь со двора.

Не касаются копыта земли будто бы.

Не летит — скользит водой над водою. Только мимо мелькают, что домишки, что люди. И где-то там, в суматохе, перебирает дареное серебро Микитка, приговаривая:

— В горы иди…

…и ест боярин, Рязенский урядник, мучимый голодом, не способный наесться. Он сидит в низком креслице, поставивши на колени блюдо с кабаньим боком. Кромсает его ножом, глотает, почти не жуя, да вином запивает.

…предупреждали, что умерить надобно аппетиту, да только как? Чуть опустишь, и голод возвертается. И тогда становится урядник зол, собачлив.

…вот и заботятся о нем слуги.

Боярыне угождая.

А что в боку колет, так то бывает…

…улыбалась боярыня, дула на семя льняное, шептала заговор, от матери услышанный…

…перебирали девки в тереме ожерелье жемчужное, и каждой примерить хотелось. Скоро уже… утомились они ждать, как батюшкой было велено. Тише воды, ниже травы, любезны… и бледны… сиротки под рукою царицыной…

…недолго уже.

— Примерь, дорогая. — Ружана обвила жемчугами тонкую сестрицыну шею. Прижалась к холодной щеке. — Погляди, до чего ты хороша…

— Думаешь, азарин согласится?

— Конечно. — Она погладила сестрицу по потускневшим волосам. — Уже согласился. А царица отступить ему не позволит… лучше бы оба, конечно, но и один сойдет. Для начала.

И усмехнулась.

…летел конь. Уносил от забот, ветром тревоги унимал. И всадника попускало.

И вправду, на море он как-нибудь потом глянет. То ли дело горы и воздух чистый. Орлы опять же.

— Зось, а Зось, хочешь пряничка?