Радиевые девушки. Скандальное дело работниц фабрик, получивших дозу радиации от новомодной светящейся краски  - Кейт Мур

Берри прибавилось пищи для размышлений, когда день-другой спустя Кэтрин Шааб рухнула без сознания в церкви. «Боль пронзает все мое тело, словно огненные стрелы, – со слезами говорила Кэтрин. – Я так больше не могу. Лучше бы мне не дожить до следующего месяца».

Казалось, Берри принял решение: бесчеловечно не попытаться уладить все прямо сейчас, если предложение окажется приемлемым. На любое дело могут уйти годы судебных разбирательств, а эти женщины, как Берри прекрасно знал из документов в своей папке, запросто могли не дожить и до сентября.

Тридцатого мая, как сообщалось, судья Кларк выступил в роли неофициального посредника. Его поступок спровоцировал пересуды среди других представителей юридической профессии, так как судья вмешивался в дело, которое было не в его юрисдикции. Кларка, однако, по его собственным словам, подобная критика возмущала. «Разве то, что я федеральный судья, – задал он риторический вопрос, – означает, что у меня не может быть сердца?» Он действовал, как он утверждал, исключительно из человеколюбия.

На следующий день в USRC состоялось заседание совета директоров с целью обсуждения возможных условий урегулирования дела. Вице-президент Баркер теперь заявил, что «директора хотят поступить по справедливости». Он, однако, добавил: «Мы в полной мере отрицаем какую-либо ответственность».

У компании были все основания желать урегулировать иск. Благодаря, как они ее называли, «грамотно спланированной пропагандистской кампании» (в которой, как они говорили – без тени иронии, – «человеческая сторона жизни обреченных на смерть женщин обыгрывалась в привлекательной форме»), массовая поддержка этих женщин выходила за всяческие рамки. Если бы USRC удалось урегулировать дело во внесудебном порядке, то они не только могли бы утихомирить эту шумиху и избавить компанию от дурной славы – они могли бы сами выбирать, когда сражаться в суде. Новые иски от других красильщиц циферблатов были неизбежны, и фирма, без сомнения, предвидела, что могла бы облегчить свою участь через несколько лет, если газеты перестанут трезвонить про Грейс Фрайер и ее подруг. Мирное урегулирование полностью устраивало USRC.

Так как компания была заинтересована в скорейшем разрешении ситуации, встреча Берри с адвокатами фирмы состоялась уже на следующий день, в пятницу первого июня, в четыре пополудни в кабинете судьи Кларка. Два часа спустя Кларк сделал краткое заявление возбужденной прессе, ожидавшей его снаружи. Торопясь на свой вечерний поезд, он только и ответил репортерам: «Ничего определенно пока сказать нельзя, однако я уверен, что вопрос будет улажен на совещании [в] понедельник».

Казалось, все довольны – все, кроме самих девушек. Они не испытывали восторга. «Жертвы радия отказываются от предложенных денег: суд будет продолжен; переговоры окончены!» – гремел один заголовок. Фирма предложила каждой из них по 10 000 долларов (138 606 долларов), однако из этой суммы нужно было вычесть медицинские долги девушек и судебные издержки, после чего оставались жалкие гроши.

«Я не собираюсь довольствоваться их жалкими подачками, – решительно заявила Грейс. – Я не стану прогибаться под них после всего, через что мне пришлось пройти». Кинта Макдональд попросту сказала: «У меня двое маленьких детей. Я должна позаботиться о том, чтобы они были обеспечены, когда меня не станет».

Нет, сказали женщины, мы не согласны. Грейс, как всегда, возглавляла их борьбу: она говорила, что «категорически откажется от предложения компании». Посовещавшись с девушками, Берри выдвинул USRC альтернативные условия: по 15 000 долларов (208 000 долларов) единовременно каждой женщине, пожизненное пособие в размере 600 долларов (8316 долларов) в год, оплата прошлых и будущих медицинских расходов, а также возмещение компанией всех судебных издержек. Компания должна была обдумать это предложение на выходных.

Понедельник, четвертое июня, стал весьма неспокойным днем. В десять утра переговоры продолжились, в то время как пресса со всего мира дежурила снаружи. Когда 45 минут спустя адвокаты покинули офис Кларка, им пришлось воспользоваться черным ходом, чтобы избежать разговоров со СМИ.

Они уходили, чтобы оформить официальные бумаги. В тот день Берри вызвал к себе в кабинет всех пять отважных женщин. По такому случаю они приоделись: на всех были шляпки «клош», Грейс накинула на плечи лисий мех. Даже Альбина пришла на эту судьбоносную встречу; последний месяц она почти не вставала с кровати. Но лучше любой одежды, ослепительней любых драгоценностей их лица в тот день украшали улыбки. Потому что они смогли. Вопреки всему, после необычайно тяжелой битвы – в которой они сражались, несмотря на свое невообразимо плачевное состояние здоровья, – они тем не менее призвали компанию к ответу.

Они провели с Берри три часа и подписали соглашение. Компания урезала единовременную выплату в окончательном договоре до 10 000 долларов – однако согласилась на все остальные условия. Это было весьма выдающееся достижение.

Под ослепляющими вспышками фотоаппаратов девушки позировали, чтобы навсегда запечатлеть этот исторический момент. Кинта, Эдна, Альбина, Кэтрин и Грейс. Они все стояли в ряд: настоящая «команда мечты». «Клуб женщин с улыбками» – причем сегодня эти улыбки были не грустными, а лучезарными, со вставными зубами и всем прочим, преисполненными чистым восторгом и изрядным количеством заслуженной гордости.

Официально о соглашении объявил сам судья Кларк в семь вечера. К этому времени собралась толпа из трех сотен людей: «все коридоры и проходы к лифтам были забиты». Кларк пробрался сквозь толпу, выбрав себе место, откуда его было хорошо видно, чтобы сообщить новости. Он прочистил горло и попросил тишины, которая и воцарилась под приглушенное шиканье – ее нарушали лишь срабатывающие фотовспышки и шуршание ручек в блокнотах. Добившись полного внимания прессы, судья объявил условия соглашения. «Вы можете отметить, если пожелаете, – вкрадчиво добавил он, – что судья постарался на славу». В соглашении подчеркивалось, что компания не признает своей вины. Маркли специально добавил: «[Фирма] не допустила халатности, и обвинения истцов, будь они даже обоснованными, несостоятельны из-за истекшего срока исковой давности. Мы придерживаемся мнения, что официальная позиция компании не подлежит пересмотру».