Хтонь. Зверь из бездны - Руслан Ерофеев

– А вот эта дверца ведет в подземный ход фабриканта Брыльева, – продолжил Чухан. – Раньше он выходил в подвал его особняка, а сейчас ведет прямиком в «бомбуху» завода имени Цюрупы… У тебя курить есть, Артем? – неожиданно спросил диггер.

– Не, я уж которую неделю в завязке, – проворчал Казарин. – У тебя никотин-то с конца еще не капает? Всю дорогу смолишь, дышать нечем!

Чухан лишь хмыкнул, не удостоив Артема ответом, а сам выудил из-за пазухи своего ветхого ватника мятую пачку «Беломора». Вытряс из нее папиросину и бережно положил на деревянную полочку справа от дверцы в подземный ход, хлипкой на вид, но обитой металлом без единого следа ржавчины. Только тут Артем разглядел, что на полке, утыканной парафиновыми огарками, свисавшими с нее, как сталактиты с потолка Каповой пещеры, стояла чья-то фотография в рамке. Уголок ее пересекала черная ленточка. На фитиле одного из огарков даже все еще доживал последние минуты слабенький огонек.

– Это как понимать? – вылупился он на своего провожатого.

– Вишь ли, Артем, какая тут закавыка, – немного смутился Чухан. – Этот ход музейщики ведь не сразу замуровали. Поначалу они ходили сюда, письмена да узоры на изразцах изучали. Особенно один очкарик повадился. Никто уж и не помнит, как его звали-то. Говорят, даже ночью его из подземелья выгнать не могли. Ночевал тут же, на матрасике. Все грозился, что, когда разгадает тайну, которую хранят письмена на стенах, сразу Нобелевку получит.

– Получил? – криво ухмыльнулся Артем.

– А как же! – отозвался Чухан. – Во-о-от такущую дыру в темечке! Причем, заметь, ни оружия, которым ему проломили черепушку, ни каких-либо других следов менты не обнаружили! Списали все на то, что очкарику этому резко поплохело или он поскользнулся в темноте и ударился об пол головой… В общем, выдали за несчастный случай. Но на каждый роток не накинешь платок! Те, кто видел труп, рассказали: ага, конечно, пол! Полчерепа у него снесено было на хрен – вот что «пол»! Скажи мне, Артем, как специалист, бывает ли такое от падения на пол, пускай и каменный?..

«Откуда он столько про меня знает?» – вновь промелькнуло в голове Казарина.

– Ну, музейщики погоревали-погоревали, даже, видишь, фотку этого чувака в траурной рамке прибили ко входу, – продолжал вещать Чухан. – И постепенно в музейном фольклоре – а ученый люд, уж поверь мне, Артемка, не менее суеверен, чем наш брат-простак, – очкарик этот, вернее, его дух сделался кем-то вроде хранителя подземного хода. Вот и начал класть ему народец конфетки, сигаретки да прочую тому подобную ерунду. Говорят, если не положить – можно и не дойти до конца хода. Я не пробовал искушать судьбу – и вам не советую!

– А замуровали-то ход зачем? – подала голос Настя, которая до этого лишь увлеченно слушала Чухана, приоткрыв рот.

– А затем, что какое-то время спустя стали среди музейщиков ходить разные нехорошие слухи, – таинственно понизив голос, проговорил Чухан. – То кошка музейная, оказавшись возле этого места, начала шерсть топорщить и орать благим матом. То какой-то доцентишка вздумал остаться на ночь перебрать коллекцию минералов, сваленную в ящики возле подвала, – а наутро вышел к коллегам весь седой и после этого случая перестал с ними разговаривать, а потом и вовсе повесился у себя на даче. Дальше – больше: из подвала стали раздаваться какие-то странные, потусторонние звуки – даже днем, что, разумеется, сразу же самым пагубным образом сказалось на посещаемости музея. В общем, музейщики посовещались-посовещались и решили забутить подвал кирпичом.

– Слушай, Чухан, вот ты вроде человек бывалый, – презрительно протянул Казарин. – А в такую бредятину веришь. Или опять нас разыгрываешь? Заканчивай свои шуточки! Мне-то плевать на твои побасенки, а Настя, сам посмотри, вся дрожит. И не только от холода.

– Конечно, шутки, чего ж еще… Я вообще по жизни парень веселый, – ответствовал Чухан, но видно было, только для того, чтоб отвязаться. – В общем, идите с миром, моя миссия на этом закончена.

– А ты что, не с нами? – удивился Артем.

– Ты чем меня все это время слушал? – разъярился Чухан. – Я же тебе русским по белому сказал, что до хода вас доведу, но сам в него – ни ногой! Тем более что вода, кажись, больше не прибывает. Пойду проверю, может, она схлынула и теми тоннелями уже можно снова ходить. Настюху, вон, могу с собой взять – ей тоже нечего зазря лезть в этот чертов тоннель! А ты иди, лови своего болоньевого. Там он, лопни моя селезенка!

– Нет, я пойду с Артемом! – решительно заявила Настя, и у Казарина, несмотря на могильный холод подземелья, потеплело на душе.

– Ну как знаете! – проговорил Чухан и протянул Насте свой налобный фонарь. – Вот возьми, пригодится. Удачи вам, ребята. Да хранят вас подземные духи! Идите и ничего не бойтесь, что бы вы ни увидели. И я пойду своей дорогой. Здесь нельзя долго оставаться.

С этими словами он открыл дверку, которую они все втроем только что миновали, и шагнул в темный проем. Артем тем временем бросился помогать Насте, которая пыталась нацепить на лоб подарок их странного провожатого. Ремешок был подогнан под огромную башку Чухана, и его нужно было отрегулировать под головку миниатюрной девушки.

– А ведь это я «кума» под стреху подвесил, – услышал вдруг Казарин из-за плеча голос Чухана. – Хоть ваши суки прокурорские и не смогли ничего доказать, кроме липового самоубийства.

Казарин обернулся – но диггера в дверном проеме уже не было: он словно сквозь землю провалился. Даже звук удаляющихся шагов не доносился из темного провала гулкого подземелья. Будто и не было никакого Чухана. Будто он Артему привиделся.

– Чертовщина какая-то! – проворчал Казарин и пошарил на полочке под фотографией с почти не различимым от времени изображением.

Мятая беломорина, пожертвованная Чуханом духу – хранителю тоннеля, оказалась на месте – как, впрочем, и налобная «фара», которую Насте удалось наконец приладить туда, куда следовало.

– Ну и хрен с ним со всем! – зло и непонятно процедил Казарин и прикурил от умирающей свечки.

Огонек ее потух окончательно, но Настя тут же включила «фару». В ее желтом электрическом свете Артем жадно затянулся несколько раз, успокаивая нервы, – он разрешил себе закурить впервые за много дней. Потом резко вдавил окурок прямо в центр выцветшей фотографии, туда, где едва угадывались расплывшиеся черты лица, и сказал притихшей девушке:

– Нам, как пролетариату, нечего терять, кроме собственных цепей. Пошли!

И вслед за этим решительно рванул на себя ручку двери, ведущей в «египетский» туннель.

Иррациональные силы вызывают у главного героя вполне реальную истерику, а излишнее любопытство становится причиной странных метафизических переживаний.

Артем ожидал увидеть мрачные сырые стены и низкий потолок, покрытый пятнами плесени. Именно так в его представлении должен был выглядеть старинный подземный ход. Однако то, что он увидел, напоминало скорее интерьер дворца из американского фильма «Клеопатра», который Казарин смотрел еще в юности. Свет «фары» выхватывал из темноты то изящную витую колонну, то выпуклый барельеф на стене, причудливыми бликами переливался на покрытых таинственными иероглифами плитках. Сводчатый потолок создавал стойкое ощущение, что Артем и Настя находятся внутри какого-то древнего храма. Темнота надежно скрывала трупные пятна плесени на сводах, прятала в складках своего черного плаща изглоданные временем колонны, услужливо драпировала отбитую кое-где плитку. Из темных закоулков доносились какие-то потусторонние шорохи, скрипы, довершая ощущение ирреальности происходящего.