Величайшее благо - Оливия Мэннинг
Шрифт:
Интервал:
— Легкий la grippe.
Он попытался высморкаться, не снимая перчаток, и жесткая, мокрая, потрескавшаяся кожа так больно оцарапала его воспаленные ноздри, что у него на глаза навернулись слезы.
— Вы где-то обедаете? — спросил Гай.
— Вообще-то, нет, дорогой мой. — При мысли о еде Якимов задрожал, и по его щеке побежала очередная слеза. — Не буду лгать, меня подвели. Собирался пообедать с моим дорогим другом Хаджимоскосом, но его вызвали в поместье.
— Боже мой, у него есть поместье?
— Многократно заложенное, разумеется, — пояснил Якимов и торопливо вернулся к теме еды. — Я поиздержался, сказать по правде. Содержание опять задерживается. Как раз думал, чем бы закусить.
— Может быть, вы хотели бы пообедать у нас?
— С радостью!
От наплыва чувств он не мог уже держать лицо, тут же споткнулся и принужден был ухватиться за Гая. Пока они шагали по площади, Якимов принялся изливать душу.
— Тяжелые времена, — сказал он. — Ваш бедный Яки теперь бездомный. Меня выставили. Просто-таки вышвырнули. Хозяйка буквально взяла да и вышвырнула меня на улицу. Ужасная женщина. Жуткая. И все мои вещи остались у нее.
— Это невозможно, — возмутился Гай, после чего немного поразмыслил. — Разве что вы должны ей за квартиру.
— Всего несколько леев. Но дело не в этом. Это всё косточка от окорока, которая валялась на кухне. Я чуть проголодался да и взял ее, и тут хозяйка меня и застала. Можете вообразить себе эту косточку, дорогой мой, там почти не было мяса, но она пришла в ярость. В ярость. Била меня, пинала, колотила по голове, вопила как умалишенная, а потом распахнула дверь и выбросила меня. — Он поежился не то от холода, не то от ужаса и огляделся, словно опасаясь продолжения. — Никогда не сталкивался с подобным.
— Но пальто у вас осталось.
— Так получилось, что я был в пальто. Это было вчера вечером. Я только вернулся.
Он любовно погладил пальто.
— Я не говорил вам, что это пальто царь подарил моему батюшке?
— Говорили. Где вы теперь остановились?
— Нигде. Прошлую ночь я провел на улицах, дорогой мой. На улицах.
Когда Гай привел Якимова домой, Гарриет, которая до того сидела у электрокамина, без единого слова встала, ушла в спальню и хлопнула дверью. Она оставалась там так долго, что Гай пошел за ней следом.
— Я сказала тебе, что не потерплю этого человека у себя дома, — гневно сказала она.
— Дорогая, он болен, — попытался урезонить ее Гай. — Он голоден, его выставили из дома.
— Мне всё равно. Он оскорбил тебя. Я отказываюсь его принимать.
— Когда он меня оскорбил?
— На Рождество. Он сказал, что твой лимерик плох.
— Что?! — Услышав такую нелепость, Гай расхохотался. — Послушай. Ему плохо. Я никогда раньше не видел его таким худым и больным.
— Мне всё равно. Он паразит и обжора.
— Нет, не всё равно. — Гай обнял ее за плечи и ласково встряхнул. — Мы должны помочь ему. Не потому, что он хороший человек, а потому, что он нуждается в помощи. Ты же понимаешь.
Она положила голову ему на грудь, и, радуясь этой капитуляции, он еще раз обнял ее.
— Иди в комнату. Будь с ним вежлива.
Когда Гарриет вошла в гостиную, Якимов посмотрел на нее с опаской. Он поднес ее руку к губам и сказал:
— Сама Красота пришла накормить своего бедного Яки.
Гарриет уже достаточно пришла в себя, чтобы держаться вежливо. Вопреки всему ее тронул внешний вид Якимова. Он выглядел больным, старым и голодным.
Он ел жадно и на протяжении всего обеда не сказал ни слова. Наевшись и придя в себя, он оживленно огляделся.
— Дорогой мой, — обратился он к Гаю, — у меня есть отличное предложение. Надеялся на участие моего давнего друга Добсона, но его последние недели не видно. Я всё заглядывал к нему в контору, но его секретарша почему-то твердит, что он занят. Хотел, чтобы он сделал мне югославскую транзитную визу. Тогда мне понадобится только билет на поезд, несколько тысяч и дипломатический номерной знак. На месте я сразу выкуплю свою старую «Испано-Сюизу» и приеду на ней обратно. Тот, кто профинансирует это предприятие, хорошо на нем заработает. С дипломатическими номерами можно перевозить кое-что через границу. Взять хотя бы валюту…
— Уверена, что Добсон не сделает вам дипломатические номера, — сказала Гарриет.
— Конечно сделает, дорогая. Добсон — мой старый друг, и он весьма обязан бедному Яки. И он получит свою долю. А если вы, дорогой мой, одолжите Яки несколько леев — тридцать пять тысяч, если быть точным, — я позабочусь о том, чтобы вы не остались в проигрыше.
Гай расхохотался, не воспринимая этот разговор всерьез, и сказал, что они с Гарриет на Пасху едут в горы и все деньги уйдут на эту поездку.
Якимов вздохнул и допил свой кофе.
Гай повернулся к Гарриет.
— Квартира будет стоять пустая, пока нас не будет, — сказал он. — Может быть, Яки тут поживет?
Она смерила его взглядом и холодно спросила:
— А зачем ты меня спрашиваешь?
— Он мог бы приглядеть за котенком.
— За ним будет присматривать Деспина.
— Лучше, когда в квартире живут.
— Мы уезжаем только завтра.
— У нас есть пустая комната.
— В которой нет кровати.
— Мне всё равно, дорогая моя, — с энтузиазмом вмешался в разговор Якимов. — Кресло, пол, лишний матрас. Ваш бедный старый Яки будет благодарен за приют.
Гай со значением посмотрел на Гарриет, взывая к ее совести. Она нетерпеливо вскочила.
— Очень хорошо, но пусть найдет себе другое жилье до нашего возвращения.
Она вернулась в спальню и оттуда услышала, как Гай одалживает Якимову деньги, чтобы тот расплатился с госпожой Протопопеску и вернул свои вещи.
— Вы, наверное, не сможете пойти со мной, чтобы встретиться с ней? — спросил Якимов.
Нет. Гай был способен на многое, но не на это.
Когда они ушли, Гарриет принялась бродить по дому, чувствуя себя одураченной. Она отказалась принять Дубедата, и теперь Гай перехитрил ее, не дав и шанса отказаться. Он загнал ее в угол, пользуясь ее сочувствием. Якимова ей навязали силой. Она была в ярости.
Она подошла к креслу, где спал рыжий котенок, и схватила его на руки, словно стремясь утвердиться в своих истинных чувствах.
— Я люблю тебя, — сказала она и крепко поцеловала котенка. — А больше никого не люблю.
20
Оттепель дошла до горной деревни Предял как раз перед приездом Принглов. Мокрый снег соскальзывал со скал и падал на дома. Гостиницы пустели: лыжники перебирались выше в горы. В субботу перед Пасхой пошел дождь.
Гаю было плевать на погоду. Он сообщил, что хочет поставить пьесу, и выбирал между «Макбетом», «Отелло»
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!