Четыре месяца темноты - Павел Владимирович Волчик

– Очень смешно. Лень действительно двигает прогресс. Теперь скажи мне, дружок, каким ветром тебя занесло сюда? Тебя, человека, который ничего не знает о детях, который ставит ребенка на скамью, чтобы тем самым наказать за наглость его старшего брата. И как отреагировал твой отец на то, что ты обменял приличное место в его компании на ремесло простого учителя?

– Тебе я могу задать тот же вопрос. Как ты оказалась в одной школе со мной? Не иначе выслеживала меня. Тебя интересует, почему я здесь? Будем считать, мне захотелось применить мои знания на практике. Точно так же, как и тебе. Большинство современных профессий лишены какого-либо смысла. Это удручает, особенно в молодости. А отец никак не успел на это отреагировать, потому что полгода назад его не стало.

Лицо Агаты не дрогнуло. Но молодой человек заметил, как она по старой привычке потянула руку к отсутствующей косе. Девушка не стала высказывать соболезнований, которых Кирилл слушать не хотел. Она только коротко кивнула. Агата умела вовремя промолчать – Озеров это ценил.

Тишина вообще подействовала на обоих хорошо. Они незаметно оглядели друг друга и удивились, как много нового таится в хорошо забытом старом.

– Кирилл, – она впервые обратилась к другу по имени, уже серьезно. – Не бери в голову насчет этого мальчика, которого ты поставил на скамейку. Я издевалась. Конечно, в следующий раз тебе нужно придумать что-нибудь поумнее, например, поговорить с учеником, не отрывая его от пола, но дело даже не в этом. Ты столкнешься здесь со случаями, когда твои усилия окажутся бесполезными. Младший брат этого Юпитерова уже не раз посещал мой кабинет. По тестам, да и по разговору показатели агрессии у него зашкаливают. Пока он не узнал, кто я, – несколько раз пытался пнуть ногой в ответ на легкое замечание. Другим учительницам, помоложе, тоже доставалось. Мои возможности здесь, мягко говоря, ограничены, по сути я ничем не могу помочь ребенку, если не получу согласие от родителей. Твои – еще меньше. Воспитанием занимаются родители. Это закон, действующий в нашей стране. Мои попытки помочь младшему брату Табаксы закончились в тот момент, когда я увидела, как он приветствует свою мать в гардеробе. Она протягивала ему куртку, а он подбежал и ударил ее ногой по щиколотке. Потом еще пару раз. Оказалось – она ждала его не в том месте, где ему нужно. Что говорить о его отношениях с окружающими, если ребенок так поступает с собственной матерью?

– Я не собираюсь никого спасать, – сказал Озеров. – К чему ты клонишь? Мы должны защититься от детей? Или от их родителей? Об этом мне здесь твердят на каждом шагу. Но пока я не вижу в них потенциальной угрозы.

– Может быть, только пока, – девушка впервые за разговор слабо улыбнулась. Дистанция, которая образовалась между ними за годы разлуки, быстро уменьшалась.

Агата задумчиво проговорила:

– Ты понимаешь, Озеров, что общей целью нашей работы, как бы глупо это ни звучало, станет защита детей от самих себя?

Молодой человек медленно кивнул, затем посмотрел на ребенка с раскраской:

– Этот мальчишка тут на продленке?

Агата усмехнулась.

– Это Антоша, мой братишка. Я взяла его на один день с собой на работу. Он хотел увидеть школу до того, как пойдет в первый класс. Ты его забыл?

– Его? Но он же был красным кричащим младенцем, когда я его в последний раз видел.

Мальчик указал на Озерова карандашом.

– А вот я вас совсем не помню.

Кирилл откинулся на спинку стула.

– Господи, сколько же времени прошло? Расскажи хотя бы, когда ты вернулась.

Но рассказать она не успела. Озерову позвонили из учительской по срочному делу, и ему пришлось уйти.

Чёрная Стрела

Она уже давно ощущала приближение зимы. Еще до того, как начались настоящие холода. Кровавый Клюв научил ее различать солнечный свет и ориентироваться по нему в полете, даже если небо затянуто облаками. А здесь, в Городе Дождей, этот навык был ей просто необходим.

Теперь, чтобы согреться, многие птицы поднимались над серой пеленой, застилающей город, и ловили еще теплые лучи. Свет позволял понять, куда стоит лететь, а куда – нет.

Кровавый Клюв объяснил ей, что люди утратили способность определять свое местонахождение по свету, то ли оттого, что слишком мало двигались, то ли потому, что стали ночью освещать свои города. Эти огни сбили их с толку и погубили уже многих птиц.

Кровавый Клюв был еще молодым самцом, но уже достаточно опытным, чтобы стать вожаком стаи. Он встречал четвертую осень. Город Дождей и его окрестности были ему хорошо известны.

У ворон нет имен, но всякий, кто отличился в охоте или в защите гнезда, отмечен своим знаком. Знак тоже не виден птичьему глазу, это, скорее, та история, которую несет ворона через всю свою жизнь, это отношение к тебе других птиц.

Большинство серых птиц лишены знаков, потому что просто пытаются выжить и не нуждаются в том, чтобы быть отмеченными. Кровавый Клюв не относился к их числу. Черная Стрела тоже не относилась. Еще в стае своих родителей она заслужила знак, потому что искуснее всех выполняла в воздухе петлю и пикировала вниз.

Кровавый Клюв получил свое имя, свой знак, совсем не за жесткий нрав и беспощадность к жертвам, скорее за хитрость. Однажды, во время зимнего голода, когда стаи враждовали за каждый кусочек пищи, он нашел бумажный куб, брошенный людьми на асфальт. Внутри куба оказалось немного сладкой красноватой жидкости, которая совсем не утоляла голод.

Когда соседняя стая забрала телячью кость, началась новая битва. Он влетел в гущу сражения, громко каркая, его перемазанный краской клюв наводил на врагов такой ужас, что они, предупреждая друг друга о смертельной опасности, разлетелись в разные стороны.

У ворон запрещено убивать просто так. От начала времен никто не нарушал этого закона. Птицы