Морское кладбище - Аслак Нуре

слова отца: «Ты, Сверре, из уцелевших, боксер с гранитной челюстью».

Он обрадовался заданию как раз потому, что там слова Улава ничего не значили.

– Они говорили с моим прежним начальником, ведь это он вызвал меня…

– Я слышала, они так и сказали. – Андреа помотала головой. – Папины щупальца повсюду, братишка. Но это лишь одна из многих причин, почему тебе не стоит ехать в Афганистан. У меня такое ощущение, что здесь что-то случится, что корабль начал тонуть, если ты понимаешь, о чем я.

Она исчезла. Сверре прислонился к шершавой каменной стене. Ударил кулаком прямо в пористое стекло розетки, чувствуя, как из глаз текут слезы.

Глава 26. Пони-клуб Фалков!

Много лет Саша не бывала в Хорднесе и не могла не заметить, что лучшие дни усадьбы отошли в прошлое. Но местоположение как было безупречным, так и осталось. За стволами лесных деревьев в утреннем солнце виднелась внизу сверкающая поверхность Фана-фьорда. Дождь перестал, пригревало весеннее солнце. Мирная идиллия, да и только.

Они заторомозили на тесном развороте, под пологом хвойных деревьев и кленов. Путь преграждали ржаво-красные ворота. Джонни остановил прокатную машину, Саша вышла и открыла скрипучие створки.

– Ты знаком с семьей Ханса? – спросила она.

– Пока нет, – ответил Джонни. – Но он много о них рассказывал, особенно о дочери.

– Ханс обожает Марту, – сказала Саша. – Сыновей он вообще не упоминает, да и новую свою подругу тоже, она как будто врач-интерн, они познакомились на дежурстве, и он сделал ей ребенка. Это его третий сынишка.

– Он очень хорошо о ней отзывался, – заметил Джонни, искоса глядя на нее. – У вас, ословцев, слишком уж много предрассудков насчет Ханса.

Это было сказано нарочито петушистым тоном, чтобы оставить последнее слово за собой, но его особенная манера вставлять неожиданные комментарии так или иначе неизменно выбивала у Саши почву из-под ног.

Извилистую дорогу, ведущую вниз, к морю, давно не ровняли и не ремонтировали, на ней образовалось множество ухабов и до того глубокие колеи, что обычная машина наверняка бы застряла. На прогалине слева виднелись вроде как остатки трактора, а за ним низкий длинный сенной сарай, окошко на торцевой стене под коньком забито фанерой. Как и в Редерхёугене, подъездная дорога упиралась в фонтан, только в здешнем не было воды, а вставших на дыбы коней покрывали пятна ржавчины и сажи.

– Ты читал про липицианов. – Саша кивнула на полуразвалившиеся конюшни с пастельной вывеской «Пони-клуб Фалков! Шетландские пони напрокат! Рекомендуемый возраст 3–6 лет». – В тридцатые годы Редерхёугену было далеко до этой усадьбы. А посмотри на нее теперь. Пони-клуб Фалков! Насколько же низко можно пасть?

Выйдя из машины, она наступила в конский навоз, тихонько чертыхнулась и проворчала:

– Бергенцы напоминают спившихся французских аристократов, которые живут в роскошных замках, а денег отапливать их не имеют, вот и дрожат от холода и сбиваются всем гуртом у камина.

– Не могу сказать, что очень их жалею, – вставил Джонни, закуривая сигарету. – Можно ведь продать эту хренотень и переехать в таунхаус, а?

– В таунхаус?! – Саша закатила глаза. – Да и усадьба вообще-то принадлежит Вере. Точнее, принадлежала. Ханс с семьей арендуют ее по очень заниженной цене. Но и продать такую собственность непросто. Неудивительно, что они так озабочены завещанием.

Подобно Редерхёугену, эта усадьба тоже располагалась на полуострове, правда меньшем и с более пересеченным рельефом; главный дом стоял на холме. Сейчас он купался в солнечных лучах. Это была массивная желтая швейцарская вилла в три этажа, с облезлыми голубыми наличниками, внушительным порталом с широкой лестницей, с большим балконом и остроконечным фронтоном.

На лестнице сидели Марта и еще одна женщина, кормили грудью своих малышей.

– Саша! – воскликнула Марта, встала с малышом на руках и расцеловала ее в обе щеки, как принято на континенте. – Вот здорово, что ты приехала. Выглядишь как никогда превосходно.

К своей досаде, Саша невольно отметила, что третья беременность ничуть не испортила Марту. Пончо и платье под ним в пятнах от грудного молока, но это лишь подчеркивало ее свободу и хипповские замашки. Высокая, с безукоризненной фигурой и лицом, где аристократический нос сочетался с большими умными глазами. Не женщина, а природная стихия.

Марта обернулась ко второй женщине, примерно ее же возраста, с темными кругами под глазами.

– Папа в отлучке. А это Сюнне… – Она помолчала. – Как бы это сказать? Папина подруга, а стало быть, моя мачеха.

Сюнне поздоровалась, продолжая укачивать своего младенца.

– Мой единокровный братишка, – улыбнулась Марта, глядя на Джонни и Сашу и поглаживая второго младенца по волосикам. – Знакомьтесь, малыш Пер.

Саша улыбнулась и потрепала малыша по щечке, потом обернулась к Джонни.

– А это Джонни Берг, – сказала она.

– Господи, – Марта просияла, – значит, ты будешь писать папину биографию?

Они обменялись рукопожатием, и на миг Марта задержала его руку в своей. Мужчины вечно кружили подле нее, как осы вокруг стакана с соком. Хотя Марта была моложе, Саша всегда относилась к ней с уважением. Она смотрела на все так же наплевательски, как и Андреа, но если в младшей сестре чувствовалось что-то асексуальное, то Марта Харриет Фалк была воплощением здорового физического начала, эротической чувственности.

– Пообедаете с нами после, я уверена, папа будет очень рад, – продолжала Марта, показывая на море. – Он обычно добывает обед во фьорде.

– Только пусть обед будет не слишком шумный, – сказала Сюнне. – А то Пер плохо спит.

Марта вскинула брови и послала Саше безнадежный взгляд:

– Что может быть лучше для ребенка, чем спать под веселый смех и громкие голоса за обеденным столом? – Она улыбнулась Джонни. – Собственно, что ты собираешься писать о папе? Нам бы не мешало это обсудить.

– Разумеется, в любое время. Но пока что я работаю с письменными источниками.

– Да? – Марта отбросила за спину темные волосы, укачивая ребенка в слинге.

– Они касаются пароходств Фалков, отношений с отцом, наследства, – деловито сказал Джонни. – Зимой семидесятого здесь жила Вера Линн, и, насколько я понял, они тогда близко познакомились. В старом архиве наверняка что-нибудь найдется.

Саша заметила, что после этих слов Джонни любопытно-скептическое выражение на лице Марты сменилось любезной улыбкой. Насколько хорошо она информирована о последнем разговоре между Хансом и Верой?

– Я бог весть сколько лет не бывала наверху, где сложены архивы, – сказала Марта, –     там пыли полным-полно. Если поискать, небось и дневники Гитлера найдутся, бумаг-то хоть завались.

– Можешь открыть нам архив? – спросила Саша.

Марта провела их в похожую на свайный амбар постройку между старой конюшней и швейцарской виллой.

– Сюнне… совершенно… невозможная, – шепнула она, прикрыв рот ладонью.