Аромат от месье Пуаро - Наталия Миронина

Через три часа Северцева, удобно расположившаяся в кресле, почувствовала, что у нее затекла спина. Она встала, прошлась по пустой квартире. Потом, опомнившись, распахнула шкаф в комнате мужа. Но все вещи были на месте. «Я должна позвонить, может что-то случилось!» – думала она про себя и не могла заставить себя набрать его номер. Она мысленно представляла, как Антошин отвечает, а рядом – Саша. «Наверное, что-то в отеле! И он задержался», – успокаивала она себя и понимала, что врет себе. Если в отеле произошло бы ЧП и Антошин был вынужден остаться, она бы все давно знала. Приказ об извещении начальства в случае внезапных происшествий знали все подчиненные. Она еще раз прошла по квартире и, вернувшись в гостиную, налила себе коньяку. Напиток облегчения не принес, заболела голова, и стало противно от собственной театральности. «Боже, сколько же раз я это в кино видела – как напивается брошенная жена!» – поморщилась она. Подошла к окну и прижалась лбом к холодному стеклу. За окном чуть посветлело небо. Ночь, безобразная, черная, полная страхов и недоумения, отступала. Северцева почувствовала облегчение. На душе стало спокойнее, словно горячие угли, по которым она шла, вдруг остудили. Наташа посмотрела на свои руки – свежий, сделанный в порыве радостного ожидания маникюр показался бессмысленно-кровожадным. И только сейчас она почувствовала, как замерзла, какие ледяные у нее руки и ноги. Северцева на минуту задумалась, пытаясь вспомнить, где у них лежит грелка. Наугад выдвинув пару ящиков, она махнула рукой, прошла на кухню, наполнила горячей водой пару литровых пластиковых бутылок. Потом она прошла в свою спальню и легла, укрывшись пледом. Одну бутылку она положила в ноги, другую обняла. Чувствуя, что проваливается в сон, она зачем-то заглянула в телефон, просмотрела сообщения, потом почту. Там, среди вороха нужных и не нужных писем, она увиделала письмо Антошина. «Господи, когда же он его прислал?!» – удивилась Северцева и посмотрела на время отправления. Шестнадцать часов. То есть больше, чем двенадцать часов назад. Северцева с минуту помедлила, а потом открыла письмо. «Наташа, – писал Антошин, – сегодня я несколько раз пытался поговорить с тобой. Увы, утром не получилось, днем ты сказала, что занята. Ближе к вечеру у тебя было совещание. Я понимаю, что такие вопросы не обсуждаются в письмах или смс-сообщениями. Тем более нельзя об этом говорить по телефону. Я думаю, что нам надо обязательно встретиться, и мы все обсудим. Назначь сама время и место. Пока же я хочу сказать, что отныне я буду жить в своей квартире. Думаю, что для всех это будет лучше, а главное, честно». Северцева перечитала письмо три раза, потом вздохнула и закрыла глаза. Тепло пластиковых бутылок согрело ее, и она уснула.

Самоубийцы любят отели. Как дешевые, так и дорогие. Еще самоубийцы любят мосты, но это место для сведения счетов с жизнью достаточно оживленное, там могут и помешать. Другое дело – отель. Это запертый номер, в который никто не войдет, пока ты не разрешишь. Это молчащий телефон. Это чужое пространство, только на миг ставшее твоим. Отель – это тишина, обезличенная обстановка, которая ничего не напоминает, которая не удержит от этого страшного шага. Это дома каждая мелочь напомнит тебе о собственной жизни и подчеркнет ее ценность, это дома чувство ответственности перед родными и чувством их горя может помешать планам. А в отеле ты один, ты во власти своих мыслей и чувств, а та самая дорогостоящая забота о твоем личном пространстве, о соблюдении и уважении этого пространства превращается в соучастника твоего преступления. А самоубийство – это преступление, да. Только в отеле самоубийце об этом никто не напомнит.

Александра Соколова, сама того не подозревая, очень правильно поставила диагноз Петру Петровичу Лучикову. «Небольшое нервное расстройство. На почве переутомления, – сказала она тогда Северцевой и добавила: – Такое часто встречается среди топ-менеджеров». О, как она была права!

Петр Петрович Лучиков мог не спать несколько ночей кряду. Все принимаемые им препараты желаемых результатов не приносили. Лучиков мог прикорнуть пару часов, потом открывал глаза и уже не смыкал их до рассвета. При первых лучах солнца он устало поднимался, шел варить кофе и принимался за работу. Работу он свою любил, и не столько из-за денег, сколько за то, что она избавляла его от мыслей о собственной жизни.

Когда-то Лучиков был женат. В браке все было нормально. Петр Петрович очень любил это слово – «нормально». Женился он ни рано, ни поздно, а вовремя. Когда положено – то есть образование было получено, карьера началась, деньги кое-какие есть, квартира тоже. Жили они с женой тоже нормально – без особых трений, особых ссор. Ну да, детей не было, но это дело поправимое. Петр Петрович на эту тему особо не рассуждал, полагая, что дети случатся, когда им «положено». Лучиков проводил все время на работе, делая неожиданно резвую карьеру. Неожиданно, потому что особых амбиций у Петра Петровича никогда не было. Наверное, поэтому его не боялись коллеги, не строили ему козни, наверное, поэтому его безобидный внешний вид и занудная манера вести дела приносила неизменный успех. Все опомнились только тогда, когда Лучиков стал особым советником президента компании. Эта должность даже была придумана ради него, а в обязанности входило ведение самых сложных и щекотливых переговоров. Именно в день, когда он подписал свой самый «крутой» документ и президент компании в честь этого успеха поднял бокал дорогого шампанского, от Лучикова ушла жена. То есть она даже не ушла, а просто выгнала мужа из дома, выставив его чемоданы и врезав в дверь новый замок. Оказывается, у жены случилась любовь. Нет, не любовь, а страсть, бешеная страсть с заезжим артистом цирка. Лучиков, который ничего не замечал и уж тем более не подозревал, сначала опешил, попытался поговорить с неверной женой. Но разговора не состоялось – его даже не пустили на порог его же дома, в котором теперь поселился брюнет с химической завивкой и атлетическим торсом. Петр Петрович расстроился, пожил месяц у приятеля, заработал еще больше денег, купил себе огромную квартиру и зажил холостяком. Все его мысли, все планы теперь были связаны только с работой. Работа оказалась тем прибежищем, которое спасало от воспоминаний и ненужных «работ над ошибками». Лучикову некогда было гадать, что же он «сделал не так» и «как она так могла?!». Лучиков решал ребусы, связанные с огромными деньгами и межкорпоративными отношениями. И так, наверное, спасся. Потому что в душе Петр Петрович был ранимый, мягкий и очень впечатлительный человек. А успехи на деловом поприще – это был чужой костюм, внезапно оказавшийся ему впору. Так иногда бывает в жизни – случайно полученная пятерка может навсегда сделать человека отличником.

Жил Петр Петрович неустроенно. Как купил он себе квартиру, так со дня покупки не забил ни одного гвоздя, не повесил занавесок, не положил на пол согревающего ноги и радующего глаз ковра. Он что-то купил, но покупки так и остались в коробках. И частенько он вместо того, чтобы достать нужную вещь, покупал новую. Наконец, после того, как опоздал на важные переговоры из-за того, что не смог найти свежую рубашку, он договорился с консьержкой, которая наладила ему хозяйство. Теперь она раз в неделю убирала, готовила, стирала и гладила ему вещи.

Внешне Лучиков был ничем не примечателен, но его огромная машина и случайно купленные дорогие костюмы привлекали женщин. Только Петр Петрович на всех свиданиях вел себя так, что дамы понимали, что «здесь ничего не светит». Да, можно встретиться, можно сходить в ресторан, кино, театр, можно получить подарок, но не более того. Будущее невозможно с таким замкнутым, не отвечающим на любые попытки сойтись душевно человеком. Петр Петрович даже не понимал, как это у него получается – держать такую оборону. Он специально ничего не предпринимал, но боль того предательства, видимо, не прошла бесследно.