Белорусский набат - Дмитрий Черкасов

После короткого допроса всем пятерым досталось по пуле в затылок.

У спецназа есть правило: пленного оставляют в живых только в том случае, если он может рассказать нечто важное и его показания необходимы спецотделу. Во всех иных случаях «языков» ликвидируют, дабы не тащить с собой бесполезный груз.

* * *

«Тарантул» приказал бойцам рассредоточиться и занять круговую оборону. Тридцать два человека замерли за валунами и в расселинах, выставив наружу лишь черные стволы «ВАЛов» [АС «ВАЛ» – автомат, предназначенный для ведения бесшумной и беспламенной стрельбы. Разработан конструкторами П. Сердюковым и В. Красниковым под специальные патроны СП-5 и СП-6. Калибр – 9 мм, начальная скорость пули – 290 м/с, прицельная дальность – 400 метров] и А-91 [А-91 – автомат, находящийся на вооружении спецподразделений. Выпускается в четырех различных модификациях, отличающихся калибром и применяемым патроном: 9, 7, 62, 5, 45 и 5, 56 мм. Прицельная дальность стрельбы – 700-900 метров. Оснащается глушителем] и положив рядом с собой ребристые кругляши «лимонок» и серо-зеленые цилиндры одноразовых гранатометов.

В пять часов три минуты земля содрогнулась, и шесть самоходных артиллерийских установок выплюнули первые снаряды.

Первым же попаданием был уничтожен блиндаж, где по приказу Вагита оборудовали тяжеловооруженную огневую точку, установив там три французских пулемета М52 [М52 (АА FN1) – пулемет калибра 7, 62 мм, принятый на вооружение в 1952 году. Прицельная дальность – до 2000 метров, темп стрельбы – 900 выстрелов в минуту] и два станковых гранатомета АГС-30 [АГС-30 – гранатометный комплекс. Калибр – 30 мм, темп стрельбы – 390-425 выстрелов в минуту, прицельная дальность – 1700 метров. Начальная скорость гранаты – 185 м/с, емкость ленты – 90 выстрелов. Используется серийный выстрел ВОГ-17М].

Вверх взметнулись бревна, обломки бетонных плит и туча песка из разодранных взрывом мешков. Разлетевшимися осколками были убиты еще четверо боевиков, как раз направлявшихся на смену товарищам. Одно из бревен перелетело через улицу и торцом вошло в лобовое стекло пикапа «мицубиши», из кузова которого торчал ствол «Утеса» [НСВ «Утес» – пулемет калибра 12, 7 мм. Прицельная дальность – 2000 метров].

Второй залп оказался не менее удачным.

Три снаряда прошили крышу барака и разорвались в гуще мечущихся спросонья боевиков. Одна стена барака вылетела, опорные столбы подломились, и на убитых и раненых грохнулась вся конструкция. Вопли и стоны десятков зажатых под обрушившимися досками людей смешались со свистом очередной партии снарядов.

Отряд боевиков оказался совершенно не готов к столкновению с регулярной армией.

Вагит вылетел на площадь, перескочил через валяющегося в пыли мертвого Зию с распоротым осколком животом и сжимающего в руках собственные кишки, пробежал вдоль иссеченного осколками кирпичного забора и лицом к лицу столкнулся с перемазанным грязью и кровью сумасшедшим.

– Русских расстрелять! – громко выкрикнул псих и потряс неработающим автоматом.

С первым же разрывом снаряда несчастный больной выскочил из своего убежища и теперь бегал по селу, колотя прикладом в железные ворота и хохоча от восторга.

* * *

Вагит на секунду остановился, с ненавистью посмотрел в глаза сумасшедшему и вбил в него длинную, от живота, очередь из «Калашникова».

Полтора десятка пуль разорвали больного почти пополам. Он с удивлением взглянул на оскалившегося человека, которого искренне считал своим другом, захрипел и ничком упал в припорошенную пылью траву.

Командир разгромленного за несколько минут отряда побежал дальше…

Через час Вагит был уже в трех километрах от деревни, которую с четырех сторон начали зачищать спецназовцы и высаженные с вертолетов на западной околице пехотинцы. Сопротивления им почти никто не оказывал. Оставшиеся в живых боевики были настолько деморализованы артобстрелом и огромными потерями, что бросали оружие и ложились на землю после первого же окрика.

А еще спустя два часа уставший, но выживший благодаря своей трусости Вагит забрался в пещеру, где стащил с себя всю амуницию и избавился от оружия и документов.

Теперь ему предстояло добираться по горным тропам в родное село, изображая перед российскими патрулями заблудившегося и напуганного мирного пастуха. И заодно придумать правдоподобную историю своего возвращения, чтобы не уронить собственный авторитет в глазах соплеменников.

* * *

Богданкович ввалился в гостиничный номер Щекотихина и прямо с порога заявил, что все собрались и ожидают лишь московского гостя.

Основатель «Хартии-98» и глава проамериканского центра «Запад-Восток» был бодр, потирал ручонки и картавил с удвоенной энергией. От него пахло столярным клеем, потом и скипидаром. Всю ночь накануне митинга Богданкович руководил изготовлением транспарантов и не успел съездить домой, чтобы вымыться и сменить запачканную одежду.

Впрочем, его такие мелочи не смущали.

– Ты готов, Юга?

– Стас, подожди н-немного, – Щекотихин только-только вышел из душа и еще не успел выпить кофе. – Ты на время смотрел?

– Уже почти восемь…

– Вот именно! Сам г-говорил, что идти до площади час. Митинг начнется в десять, – депутат Госдумы бросил полотенце на спинку стула. – Куда т-торопиться?

* * *

– Пока постгоимся, пегесчитаемся, – Богданкович плюхнулся на диван и стал яростно протирать очки. – К нам еще должна пгисоединиться колонна «Белогусской Пгавозащитной Конвенции»… Час идти, если по пути никто не остановит. А могут и остановить. Вон, в пгошлом месяце наши хотели отойти по пгоспекту Машегова, так им догогу бэтээгами пегекгыли. Сатгапы!

– Но ты же мне сказал, что сегодня все с в-властями согласовано? – в голосе Щекотихина проскочили нотки недоверия к болтливому оппозиционеру.

– Сегодня – да.

– Значит, волноваться н-не о чем. Или я не прав?

– Пгав.

– Тогда сейчас кофе попьем и д-двинем, Вода в поллитровой банке вскипела быстро. По совковой привычке Щекотихин не пользовался услугами круглосуточных гостиничных кафе, а таскал с собой дешевый китайский кипятильник. Прибор регулярно бил своего владельца током, вызывал короткие замыкания в номере, но москвич не сдавался.

Щекотихин щедро засыпал в чашки по две ложечки дрянного индийского кофе, сахар, плеснул воды и извлек из холодильника сливки в маленьких пластиковых упаковках.

Дверь номера приоткрылась, и в комнату просунулась вихрастая голова.

– Стае, вы скоро?

– Ского, ского! – отмахнулся Богданкович. – Сейчас Югий собегется, и выходим! Ты там пе-гедай, чтобы пока строились!

Голова исчезла, успев бросить завистливый взгляд на дымящийся напиток. Большинству демонстрантов взбодриться кофеем в это утро не удалось.