Чекисты, оккультисты и Шамбала - Александр Иванович Андреев

нынешние его последователи, те, кто верит в существование северной прародины человечества (Гипербореи) и пытается подтвердить современными научными данными универсальные законы «Древней науки» (например, оккультное учение о «семеричной структуре мироздания»[361]?

В последние десятилетия — в России и на Западе — появилось немало интереснейших публикаций, посвященных наиболее загадочным памятникам древней и древнейшей истории. Их авторы делают попытки расшифровать заложенную в этих памятниках информацию (астральную, геометрическую, математическую и др.). Так, удалось установить, что в пирамиде Хеопса (Великой пирамиде) зашифрованы различные геометрические символы, включая пропорции «золотого сечения»; структура ее углов, ребер и граней, по словам А.В. и А.А. Зиновьевых, «формирует целостную эзотерическую систему, сопряженную с результатами астрономических наблюдений»[362]. Те же ученые, незнакомые с УС Барченко, говорят, практически его же словами, об «универсальном логико-математическом законе», представленном во всей полноте в удивительном творении неведомых нам древнеегипетских зодчих-ученых.

Действительно, многие дошедшие до нас памятники древности (мегалитические обсерватории-святилища Стоунхенджа и Аркаима, египетские и индейские пирамиды, месопотамские зиккураты, античные храмы и другие постройки, различные приспособления для счисления времени, как то: лунно-солнечные календари и т. д.), свидетельствуют о весьма высоком уровне знаний наших далеких предков, более высоком, чем считалось прежде. Так, исследования английского палеоастронома Александра Тома показали, что в эпоху конца неолита — начала бронзы северо-запад Европы покрывала целая сеть мегалитических обсерваторий для наблюдений, как Солнца, так и Луны. Общепризнанным ныне считается и факт использования человеком верхнего палеолита (15 и более тысяч лет назад) разработанной календарной системы (лунно-солнечный календарь)[363]. В то же время древние располагали и обширными сведениями о корреляционных связях между планетными конфигурациями (солнечной активностью) и биофизическими процессами на земле. Б.М. Владимирский и Л.Д. Кисловский в работе «Археоастрономия и история культуры» даже допускают, что «эмпирические знания наших предков по проблеме космических влияний на биосферу были, вероятно, обширнее и глубже, чем наши»[364].

Но особенно глубокими были познания древних в области тонких структур человека, связанных с его сознанием и психикой. Примером подобных знаний может служить древнеиндийская йога — «наука о духе», содержащая сведения о человеке и его интегральной психоэнергетической системе. Овладевшие в совершенстве этой дисциплиной приобретают паранормальные — «сверхчеловеческие» (с точки зрения обычного человека) способности, так называемые «сиддхи». С помощью йоги, интуитивно-созерцательным методом, индийские мудрецы-риши смогли проникнуть за видимую, субстанциальную оболочку вещей и познать сверхчувственные, невидимые явления и «сущности», чтобы затем создать — «синтезировать» — гармонично-целостную картину мира, где всё связано со всем — атом и галактика, человек и вселенная. Это высшее, космическое видение Единого Мира было прекрасно выражено ими в философско-религиозных текстах «Упанишад».

Индийская йога и аналогичные ей духовные учения и практики других народов[365] (которые, однако, нельзя сводить только к психотехникам в узком смысле этого слова) имеют очень древнее происхождение. Каждая из них представляет многовековую традицию передачи знания — изустно, от учителя к ученику, от посвящённого к посвящённому. Подобная закрытость, герметичность знания вообще характерна для древнего мира. Так, в Египте приобрести какие-либо знания можно было лишь в особых храмовых школах под руководством ученых-жрецов. Такие школы назывались «домами жизни» («пер анх») — «дома египетской науки и философии» у Барченко. Здесь читались и переписывались священные тексты, хранились собрания папирусов самого разного содержания и проходило обучение различным наукам и искусствам — медицине, астрономии, математике, архитектуре и т. д. Здесь же учащимся давались и сокровенные эзотерические знания.

Интересно, что, говоря о созерцательно-синтетической Древней науке, Барченко ассоциирует её не только с Калачакрой, но и с «ведической философией йога» и отмечает, что она приобрела свою окончательную форму в «допотопном Египте», откуда была вынесена Моисеем. Такая точка зрения расходится с мнением современной науки, считающей, что йога как религиозно-философское учение и психотехника, сформировалась на индийском субконтиненте в ведический период (условно — в 1-м тысячелетии до н. э.). (Считается, что йогическая психотехника обязана своим появлением религиозному опыту упомянутых выше легендарных ведийских мудрецов-риши.) Барченко, несомненно, импонировала индуистская идея «Брахмана» как космического первоначала, безличного абсолюта, лежащего в основе мира. В его собственной интерпретации — это «универсальный мировой закон», иначе говоря — Бог. Подобно Джордано Бруно, Барченко понимал Бога скорее всего как «сокровенную сущность космоса», говоря словами философа И.И. Лапшина. А потому «постижение этого Божественного начала для мудреца возможно лишь путем научной мысли, научного творчества, сопровождаемого величайшим энтузиазмом»[366].

Возникновение совершенного знания (на основе синтеза науки и религии) Барченко, как и другие оккультисты, связывал с «допотопной» цивилизацией, которую он называет «доисторической культурой». Несмотря на очевидную ненаучность, теория «первого человечества» (термин Д.С. Мережковского) или працивилизации, гипотетически существовавшей на Земле 10–12 тысяч лет до нашей эры, вновь становится популярной в наше время. К этой теории исследователи, как правило, прибегают, сталкиваясь с фактами, необъяснимыми с точки зрения современной науки и техники (например, строительство египетских пирамид). Насколько оправданны, однако, их ссылки на «працивилизацию»?

В принципе, вполне допустимо говорить о существовании в глубочайшей древности некой синкретической пракультуры, включавшей в себя религию, философию, искусство и науку, и о её последующей дифференциации, разделении на отдельные части. Известный французский этнограф и психолог Л. Леви-Брюль считает, что первобытный человек обладал «мистическим» и «пралогическим» мышлением, подчинявшимся «закону партиципации» (сопричастности между существами и предметами), управляющим ассоциациями и связями в его сознании. «Для первобытного мышления существует только один мир, — пишет он. — Всякая действительность мистична, как и всякое действие, следовательно, мистичным является и всякое восприятие»[367]. Историк-востоковед И.М. Дьяконов в то же время отмечает, что восприятие мира древним человеком, жившим еще в нерасчлененном единстве с природой, «было во многих смыслах эмоциональнее нашего (хотя эта эмоциональность и не осознавалась как нечто отдельное от познания)». «В древности, когда рациональные средства познания были мало разработаны, утверждает он, мировоззрение носило „эмоционально-метафорический характер, было очень тесно связано с мифом, с обрядом, с культом…“». Изучение орнамента керамических изделий неолита и раннего энеолита (8–3 тысячелетия до н. э.) также позволяет подметить у древнего человека необыкновенно развитое чувство ритма: «В палеолитических изображениях мы почти не ощущаем ритма. Он появляется только в неолите как стремление упорядочить, организовать пространство»[368].

Наша материалистическая наука обычно изображает человека той далекой эпохи как весьма примитивное и грубое существо, полностью подчиненное власти природных стихий. Этот образ, однако, кажется сильно искаженным. Во всяком случае, наши предки не знали экологических проблем, поскольку находились в гораздо более гармоничных отношениях с природой, чем мы, её «покорители». По мнению петербургского религиоведа Е.А. Торчинова, архаический «дикарь» по своей психической организации был не грубее, а значительно тоньше и чувствительнее, чем